Сражения Космического Десанта

Провел там, на Дал’ите, пять последующих месяцев… половину тау’кира, пока выздоравливал. Был выбран для совместной работы с кастой воды в программе первичного обучения, направленной на новых граждан содружества. Их привозили со всего Дамоклова залива, и я видел там гуэ’ла из Бухты Му’гулат. Бледные, полуголодные, постоянно в ужасе. Наблюдать за тем, как исчезает их страх — самая замечательная вещь в жизни. Наблюдать, как растет их восхищение — вторая самая замечательная вещь в жизни. Мне казалось, что Швартовка Гормена — куча мусора, но в сравнении с ульями Агреллана моя родина была вполне ничего, а Дал’ит казался раем.

Вы дали нам выбор, но никакого выбора в реальности не было — в смысле, настоящего. Я знаю это.

Вспоминаю, как не стало Хинкса, которого застрелил тот боров возле улья Хаирон. Несколько дней тому назад я ходил повидать его вдову. Сейчас она живет в миленьком доме, получает хорошую поддержку от властей септа. Дети Хинкса вырастут в образцовых граждан. Мальчик сказал, что хочет стать ауксиларием гуэ’веса, как дядя Джатен. Здоровый он паренек, высокий и сильный. Постоянно думаю, как бы ему жилось на Швартовке Гормена; наверное, уже наполовину бы ослеп, вкалывая на шелковых плантациях. Или умер. А здесь, посмотрите-ка — сыт, ухожен, крепок, словно теленок амбуля. Просто замечательно.

Всё ещё пытаюсь понять, в чем же подвох.

Глава вторая

Когда я думаю о тех последних днях с Оратором, постоянно вспоминаю «Каракатицу», в которой мы выдвигались к Хаирону. Все имперские транспортники тесные и грязные. Как правило, там воняет и всегда жарко. Они как будто изначально не предназначены для перевозки людей. «Каракатица» — совсем другое дело, но разницы вам не уловить, пока не прокатитесь в «Химере». Надеюсь, что вам не придется, для вашего же собственного блага — вряд ли вас отвезут в какое-нибудь приятное место. Империум обращается с чужаками намного хуже, чем тау.

Тогда мы были на Агреллане — Бухте Му’гулат, до того, как она стала Бухтой Му’гулат. Меня уже пять месяцев как прикрепили к дипломатическому корпусу, и прошло двадцать месяцев с того дня, как я принял щедрое предложение поучаствовать в строительстве Высшего Блага. Повидал за это время кучу вещей, которых до этого и представить себе не мог; большинство из них оказались хорошими, но не все. Никогда не забуду, как полковник Борот из сил планетарной обороны Оссуна выстроил свою армию для сражения — а затем, под звуки марша, приказал всем бросить оружие. Он не потерял ни единого бойца.

Но я также никогда не забуду высадку охотничьих кадров на Телион IV, после того, как они ответили «нет». Всех тамошних мертвецов…

На первый взгляд тау’ва показалось мне… Хорошей вещью. Это хорошая штука. Не только в гражданских, но и в военных вопросах. Никаких больше капризных бэушных лазганов. Нам выдают импульсные карабины, чертовски отличное оружие, а броня! Эти доспехи действительно могут спасти от ранения, если повезет. А средства связи? Нашему вокс-оборудованию, думаю, позавидуют и космодесантники. Такие игрушечки очень соблазнительны для многих людей; кое-кто из моего отделения перекинулся именно потому, что жаждал испробовать технику тау. Или потому, что боялся её.

Мы были странной маленькой компанией. Хинкс, которому оставалось жить несколько часов, родился на Швартовке Гормена, как и я. Из Голиафа нам так и не удалось вытянуть его настоящее имя, но по размерам он вполне соответствовал выбранному прозвищу, и остальных это устраивало. Если верить слухам, бывший пират. Хольон Спар, который клялся, что удрал из богатой семьи вольных торговцев, но врал настолько часто, что мы не верили в это. Хелена, с какого-то неизвестного мне агромира, комка грязи, завоеванного чуть ли не по ошибке.

И, наконец, Отельяр. Он рассказывал, что родился на планете, никогда не входившей в состав Империума. Однажды в небе появились флоты Повелителя Человечества, его сограждане сказали, что их не интересует свет Императора и прочее, и для их мира всё было кончено. Отельяр ненавидел Империум — я хочу сказать, реально, по-настоящему ненавидел. Прежде мне случалось видеть фанатиков; речь не о том, как тау почитают аунов, это, мне кажется, инстинктивное поведение. Речь о фанатизме по собственному выбору. Ведь, если имеется хоть что-то, в чем люди превосходят вас — по крайней мере, в большинстве случаев — так это выбор. Безумные священники, несгибаемые офицеры, чиновники, слепо исполняющие приказы… Все они выбирают такую судьбу, и один Император знает, в чем причина. Но ненависть Отельяра к Империуму… ну, это было нечто совершенно иное. Она пугала меня. Боец слишком далеко заходил в своей ярости. Становился неустойчивым. Несколько раз я докладывал об этом начальству, но от меня вежливо отмахивались со словами: «каждое разумное существо должно получить шанс проявить себя» и «всё мы трудимся ради Высшего Блага по мере собственных возможностей». Сейчас-то я чувствую себя придурком.