Сражения Космического Десанта

Он отошел от остальных как для того, чтобы провести обряд обслуживания над оружием, так и из-за Приама, который ворчал о Саламандрах.

Когда Артарион опустился, чтобы сесть рядом с пирамидкой, под которой покоилась женщина, броню в колене на пару секунд заклинило. Предупреждающие руны вспыхнули на дисплее. Вместо того чтобы погасить их, рыцарь раскрыл зажимы, снял шлем и вдохнул запах огня, пепла и кирпичной пыли. Это все, что осталось от Хельсрича. Сочленение с хрустом вернулось к работе, и рыцарь со вздохом сел.

В болтере, цепью прикованном к бедру, почти не осталось зарядов. Он еще не сказал об этом остальным, но знал, что они наверняка испытывают ту же трудность. Перед кровавой неделей в порту припасы, доставленные Крестовому Походу Хельсрич с «Вечного крестоносца», сократились до грузового отсека «Громового ястреба», наполовину заполненного болтами, и полупустого ящика с зубьями для цепных мечей.

Сам выключенный и безмолвный челнок стоял во дворе фабричного комплекса, почти в двух километрах к западу, в квартале, который все еще находился под имперским контролем.

Артарион проверил почерневшее от огня дуло болтера, вертя оружие в руках и пальцами проводя по выполненным золотом надписям на стволе болтера. Список выигранных битв и защищенных миров…

Не произнеся ни слова, он вновь опустил оружие.

— В них нет ничего, что могло бы нравиться. — Приам сплюнул, меряя шагами комнату для молитв. — Они ведут войну, чтобы обороняться, чтобы защищать. Все в них направлено на сохранение того, что уже есть у человечества.

Бастилан точил боевой клинок, водя оселком по остриям гладиуса. Маленькая комната была заполнена топотом ног Приама и шипящим царапаньем точильного камня.

— Это неверно, — добавил Приам. — Я не хочу оскорбить их как воинов. Но высаживаться в городе только для того, чтобы защитить горожан? Это же безумие!

Ш-ш-ш, ш-ш-ш.

— Брат, почему ты не отвечаешь?

— Я мало что могу сказать.

Ш-ш-ш, ш-ш-ш.

— Ты плохо думаешь обо мне из-за моих взглядов? Бастилан, но ты же знаешь, что я прав.

— Я знаю, что ты ступил на зыбкую почву. Не порочь честь братского ордена. Саламандры пролили за эту неделю столько же крови, сколько и мы.

— Дело не в этом.

Ш-ш-ш, ш-ш-ш.

— Вот где мы не можем прийти к согласию, брат. Но ты еще молод. Ты поймешь.

Приам не стал сдерживать смешок:

— Не опекай меня, старик. Я знаю, о чем говорю. Ты успокоен прошедшими годами и слишком сдержан, чтобы признать это.

— Я не стар, — рассмеялся Бастилан.

— Не смейся надо мной!

— Тогда перестань меня смешить. Какие два ордена сражаются за одно и то же? И какие следуют одним и тем же принципам? Мы рождены в разных мирах и воспитаны разными учителями. Прими это как данность и относись к ним как к союзникам.

— Но они ошибаются! — Приам неверяще уставился на старшего воина. Как Бастилан может быть таким бестолковым? — Они могли высадиться где угодно в городе. Они могли убить одного из командующих ксеносов. Но вместо этого они были среди нас в порту, чтобы защитить людей!

— Именно за этим они и пришли. Не путай сострадание с тактическим идиотизмом.

— Но это же так. — Приам сдержался, чтобы в довесок к словам не взмахнуть клинком. Рубить перед собой можно было только воздух, хоть он и чувствовал острое желание обнажить сталь. — Они сохраняют. Защищают. Мы Астартес, а не Имперская Гвардия! Мы копье, направленное в горло, а не молот. Мы — все, что осталось от Великого Крестового Похода, Бастилан. За десять тысяч лет мы, и только мы, сражались, чтобы привести к согласию миры Императора. Мы не сражаемся за людей Империума, мы сражаемся за сам Империум. Мы атакуем. Атакуем!

Ш-ш-ш, ш-ш-ш.

— Не здесь. Не в Хельсриче.

Приам упрямо набычился. Этот мерзавец Бастилан всегда так поступает с ним. Несколькими насмешливыми фразами перечеркивает все, что пытается сказать Приам. Это очень, очень раздражает!

— Хельсрич… — Теперь воин говорил уже спокойнее, менее горько и каким-то образом менее уверенно. — С самого начала в этой войне все мне кажется неправильным.

Неровар тоже отделился от остальных. Но очевидно, недостаточно далеко.

— Брат, — раздался голос.

Гримальд вернулся. Неро поприветствовал его кивком и притворился, что изучает ожоги и выбоины на стене храма. Изображение Императора взирало на Хельсрич: Золотой Бог, озаренный лучами, смотрел на промышленный район внизу. С вмятинами от пуль и ожогами, нарисованный город теперь больше напоминал тот Хельсрич, что находился за этими стенами.

— Как прошло совещание командующих?

— Нудное обсуждение рубежей последней обороны. В общем ничем не отличалось от предыдущих. Саламандры ушли.

— Тогда, возможно, Приам прекратит жаловаться.

— Вот в этом я сомневаюсь.

Гримальд снял шлем. Неровар смотрел на него, пока реклюзиарх изучал росписи, и отметил, что иссеченное лицо командира хмуро и задумчиво.

— Как рана? — спросил Гримальд, его голос, не проходя через вокс шлема, был и глубже, и мягче.

— Выживу.

— Болит?

— Какая разница? Выживу.