Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Д – р Роберт Ф. Футрелл («Air Hostilities in the Philippines 8 December, 1941», Air University Review, Maхwell Air Force Base, Alabama, January– February, 1965) приходит к заключению, что генерал Люис Х. Бреретон, командующий авиацией сухопутных войск, «запрашивал возможность использовать Б–17 для нанесения удара по Формозе утром 8 декабря, но ему было отказано». По моему мнению, генерал Сузерлэнд, начальник штаба Макартура, – ключ к загадке об отказе или, по крайней мере, отсрочке до того времени, когда стало уже поздно. Макартур в то время «думал оборонительно»; как отмечает Футрелл, он был жертвой запутанности планов, которые сам помогал разрабатывать. Но даже если бы американцы осуществили удар по Формозе, кажется очевидным, что это не решило бы общего исхода действий на Филиппинах; в то время наше понимание значения воздушной силы было слишком ограниченным.

Такая же двойственность в действиях Макартура, которая, без сомнения, объясняется особенным политическим статусом Филиппин в Содружестве, а также двойной ролью самого Макартура, была очевидна при обозначении Макартуром Манилы открытым городом и его передаче в Вашингтон предложений Кейсона о нейтрализации Филиппин.

Роль Макартура в защите Филиппин ни в коем случае, как показывают эти объяснения, не заслуживает отличной оценки и непоколебимой славы. В произведении автора Great Mistakes of the War (p. 75) говорится: «Самыми удивительными и самыми непонятными действиями Макартура было его молчаливое одобрение послания президента Кэйсона, сделанного 8 февраля 1942 года, о «скорейшем и безусловном получении независимости Филиппин от Соединенных Штатов, чтобы по соглашению между Соединенными Штатами и Японией они стали нейтральными, чтобы все войска были выведены, а филиппинская армия распущена». Это послание Кэйсона президенту Рузвельту было направлено в пику неспособности Соединенных Штатов укрепить Филиппины «на условиях настолько несправедливых, что это было совершенно очевидно». (Кэйсона ввел в заблуждение оптимизм Макартура, а отношения между ним и президентом Рузвельтом были напряженными.) Но непонятным осталось молчаливое согласие Макартура, полубога, по собственным понятиям, героя Батаана в глазах мира.

Макартур радировал президенту, что «с военной точки зрения, проблему следует рассматривать, задавая вопрос, может ли план президента Кэйсона стать лучшим решением того, что может стать ужасным разгромом». И все это через 24 дня после убеждения своих солдат в том, что тысячи солдат и сотни самолетов идут на подмогу!

31. Admiral Frederick C. Sherman, Combat Command, pp. 41–42.

32. В 1963 году, по прошествии нескольких лет с момента опубликования в «Нью – Йорк таймс санди мэгэзин» краткой версии событий, касающихся защиты Коррехидора, автор получил письмо от адмирала Харта, который заявил вполне определенно, что я обвинил его в забывчивости о его «Вере моряка» и в том, что он позволил «личным чувствам» повлиять на «выполнение важнейших обязанностей». «Вы совсем ничего не знаете ни о какой вражде, – написал адмирал, – по этому вопросу вы ничего не можете знать». Слово «вражда», использованное в оригинальной статье для описания отношений между военно – морскими и сухопутными силами на Филиппинах, и, в частности, между адмиралом Хартом и генералом Макартуром, довольно сильное. Но отношения были острыми, даже плохими до отъезда генерала Макартура и генерала Сузерлэнда. За это следует винить столкновения характеров, недостаток общего командования, планы и концепции, которые сильно отличались друг от друга, чрезмерный эгоизм Макартура, упрямое чувство долга адмирала Харта и, в частности, отношение генерала Сузерлэнда к военно – морским силам и морской пехоте.

В ответ на письмо автора адмирал Харт 4 апреля 1963 года привел следующий случай:

«Где – то в 1958 году я ехал вокруг Оаху и увидел знак, который обозначал место расположения 4–го полка морской пехоты. Я никогда после 1941 года не видел таких знаков, поэтому я вошел в селение и спросил, не было ли там людей, которые были на Дальнем Востоке, когда началась война. Я сразу получил ответ, что таких было пять человек и все – сержанты.

Я встретился с ними, и между их лидером и мной состоялся такой разговор.

Х а р т. Меня интересует, какие чувства вы, солдаты, испытываете ко мне. Я был одним из тех, кто перебросил вас на Филиппины из Шанхая, где вы потеряли большое число своих товарищей и прожили много ужасных месяцев. Но, по мне, вам следовало бы сдаться японцам в Шанхае. Тогда бы вы почти все остались в живых, потому что японцы предоставили бы вам нечто вроде дипломатического статуса и обращались бы с вами достаточно хорошо, как это было с подразделением, которое вынуждено было сдаться в Пекине. Уже много лет меня не оставляет мысль о больших потерях, которые понес 4–й полк морской пехоты. Скажите правду, что вы об этом думаете.