Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Лондон не допускал возражений. Приказ Уэйвелу: «Крит надо удержать; высылайте подкрепления».

Разгром и эвакуация

Это была беспочвенная надежда; защита Крита была обречена со дня падения Малама.

Для британцев сражение в то время складывалось не в их пользу, и день за днем, час за часом ореол поражения навис над австралийцами, греками, маори и англичанами.

24 мая командующие в ответ на запрос начальников штабов дать оценку событиям вынуждены были признать, что масштаб воздушных атак в настоящее время больше не позволяет военно – морским силам действовать в Эгейском море или возле Крита. Адмирал Каннингхэм не мог гарантировать предотвращение высадки с моря без понесения дальнейших потерь. А это настроило британское командование против действий в восточной области Средиземного моря. Подкрепление и поставки, посчитали они, можно осуществлять на Крит только в ночное время военными кораблями [95].

День 24 мая стал концом отважной защиты Кастелли, небольшого порта на крайней западной оконечности острова, который оборонял 1–й греческий полк, представлявший собой странную смесь из диких критских ополченцев и небольшого тренировочного новозеландского подразделения. 20 мая 72 немецких парашютиста совершили попытку захватить город и тем самым обеспечить западный фланг немецкого наступления на Малам. Но с ними обошлись жестоко – все они были убиты, ранены или захвачены в плен. Немцам город нужен был, и срочно. 24 мая специальные силы, двигаясь на запад от Малама, преодолели оборону, и Кастелли пал. Но ожесточенные критские партизаны преследовали завоевателей еще долго [96].

Над Критом мрачные ястребы со свастиками на крыльях кружили и падали вниз; сила воздушной атаки была намного больше, чем мог себе когда – либо предположить Фрейберг. В этот день 24 мая реквиемом по Ханье стал нескончаемый грохот бомб и вспышки от разрывов. Час за часом эскадрилья за эскадрильей с большой точностью сбрасывали черные бомбы; печать смерти пересекала узкие улочки и превратила город в ад из пламени, дыма и развалин.

По иронии судьбы в ту ночь минный заградитель «Абди – эль» сумел высадить в Суде 200 человек из группы командос; остальные из группировки в 800 человек, размещенные на эсминцах, вернулись в Египет.

Но этого было слишком мало и слишком поздно; в течение всего дня немцы постоянно усиливали свои ряды.

В воскресенье 25 мая, на шестой день сражения, генерал Штудент, рвущийся в бой, вылетел из Афин в штаб Рингеля возле Малама. Это был день ожесточенной борьбы для англичан и навсегда разрушенных надежд. Немецкий тройной удар: в направлении Аликану с целью отрезать путь отступления к южному побережью; далее восточнее Ханьи, чтобы отрезать прибрежную дорогу между Судой и Ретимноном; от Тюремной долины и Малама в направлении Галатаса – был проведен с ожесточением и полной решимостью. Вскоре с британских позиций ручейком потянулись дезертиры. Это стало зловещим симптомом…

«Внезапно ручеек дезертиров превратился в поток, многие из них были в панике». Полковник Х.К. Киппенбергер шел среди них и кричал: «Стой ради Новой Зеландии!» и всякое другое, чего я уже не расслышал», – писал Давин [97].

Дело было решенным, но британцы держались, чтобы отойти, пусть побитыми, сильно потрепанными, но в порядке. Это был день атаки, ожесточения и беспорядочных контратак. Галатас пал под натиском немцев, но ненадолго. Разрозненные подразделения новозеландских формирований с двумя легкими танками ворвались в руины города и взяли его в штыковой атаке, не дав немцам перегруппироваться.

Вот как писал об этом лейтенант Томас:

«Те, кто поднимался на нас, попадали на наши штыки, и штыки с их восемнадцатидюймовой сталью входили в горло или грудь с такой же … легкостью… как это было, когда мы тренировались на соломенных муляжах… Один из парней сзади тяжело оперся на меня и упал возле моих ног, схватившись за живот. У него в горле на секунду заклокотало, он пытался сдержаться, но рана в живот очень болезненна, и человек не может контролировать себя, и вскоре его стоны перекрыли все остальные. Немец, казалось, совсем ошалел» [98].

Но это была лишь краткая победа.

Британцы были повержены; в ту ночь они отступили на дальнюю позицию, а Галатас был оставлен немцам вместе с телами и руинами.

И пока атакующие и атакуемые в Ретимноне и Ираклионе шли к общему поражению, Фрейберг доложил 25 мая Уэйвелу: «Линия уничтожена, и мы пытаемся ее стабилизировать… Я испытываю тревогу» [99].

Но Уэйвел, который только что вернулся из Ирака, в Египте, и британское правительство в Лондоне совершенно не осознавали ситуацию; они еще говорили о «большом риске» для военно – морских сил, о большей воздушной поддержке и о «большой цене разгрома» для врага.