Сражения выигранные и проигранные. Новый взгляд на крупные военные кампании Второй мировой войны

Когда немецкое наступление было остановлено и обращено вспять, Монти, который никогда не был очень скромным, приказал провести (он никогда не «созывал») пресс – конференцию, и 7 января 1945 года (по словам Честера Вилмота, op. cit., p. 610) «описал сражение словами, которые подчеркивали его значительную роль». Монти сказал, что его первой задачей было «привести в порядок поле боя», и он говорил о роли британцев в сражении так, что сложилось мнение – по крайней мере у американцев, – что все сделали стойкие англичане.

Позже Эйзенхауэр написал в Crusade in Europe (p. 356): «Я сомневаюсь, что Монтгомери когда – либо осознавал, с каким глубоким презрением некоторые американские командиры восприняли его слова [когда услышали его выступление на пресс – конференции по Би – би – си]. Они считали, что он принизил их, и они не замедлили выразить свое презрение и осуждение».

Эйзенхауэр, несмотря на свой легкий характер, был одним из тех американских командующих, которые выразили негодование словами Монти. Британцы, слегка надменные, еще со времен Северной Африки всегда были источником раздражения верховного командующего союзными силами.

В результате этих трений на почве человеческого тщеславия было достигнуто то, чего не удалось сделать немцам.

Брэдли был вынужден в заявлении 9 января ответить Монтгомери. И в течение некоторого времени процветала кампания – особенно в британской прессе, которая вела агрессивную кампанию, с открытого или молчаливого одобрения Монти, – за назначение Монтгомери командующим сухопутными силами на западе.

Однако вопрос был уже решен, и Эйзенхауэр прямо сказал Монтгомери в конце декабря, что тот не будет командовать 1–й армией после очистки Выступа и он не станет рассматривать вопрос о переходе одного командующего армейской группой (Брэдли, 12–я армейская группа) под начало другого (Монтгомери, 21–я армейская группа). Он также не будет рассматривать вопрос о вмешательстве командующего сухопутными силами между ним и его армейскими группами. «Я надеюсь, – сказал Айк, – что не существует невосполнимого зазора между их убеждениями, который бы потребовал вмешательства объединенных начальников». (Butcher, op. cit., p. 736.)

Этот простой разговор был эффективен в большой степени потому, что Монти знал, что Эйзенхауэр уже заручился поддержкой генерала Маршалла и президента Рузвельта. И этот разговор положил конец, на время Второй мировой войны, королевским притязаниям Монти.

Эти конфликты между людьми не нужно было бы улаживать, если бы они не влияли на ход войны. Но то, что они влияли, – совершенно очевидно, хотя и не в большой степени. Трения повлияли и на послевоенные схватки, которые продолжались и в 1966 году. Ни Монтгомери, который с радостью делал гневные замечания, ни Брэдли, который с возрастом стал более саркастичным, не могут гордиться своей послевоенной полемикой.

Некоторые наблюдатели, среди которых был выдающийся лидер Второй мировой войны, рассматривают сражение за Выступ как «непосредственный результат недостатков верховного [союзного] командования: Эйзенхауэр, готовый к компромиссу и умиротворению <…> Монтгомери, тщеславный, красующийся и эгоистичный; Брэдли, работяга, ограниченный и скучный, молчаливо тщеславный и обидчивый».

Это слишком сильная критика, настолько сильная, что автор не может под ней подписаться. Тем не менее в ней содержится большая доля правды. Эйзенхауэр был сторонником компромисса и примирения; таковы многие удачливые люди, хотя такие качества обычно нежелательны для генералов, Эйзенхауэр был нужным человеком в нужном месте во время Второй мировой войны. Вроде «генерального директора», который соединял беспорядочные элементы воюющей команды. Но это не означает, как заявляют его критики, что он не принимал решения. Он предпочитал убеждать, но мог и приказывать, и это делал. Монтгомери обладал магнетической силой перед британцами, которые в течение долгого времени играли главную роль в мире. Он символизировал прошлое, величие и мощь. Он был также осторожным и дотошным генералом. У Брэдли сохранялось чувство единства, и он понимал американский характер. Его лидерские качества вызывали симпатию у очень многих американцев.

Американский генерал в отставке Джеймс Гейвин, который служил под началом Паттона и Брэдли, составил о них следующее мнение: «Генерал Паттон был импульсивным, ярким офицером с манерами, которые должны были произвести впечатление на солдат. «У него настолько острый ум, – как сказал как – то фельдмаршал Роммель, – чтобы сделать себя значительным, и таким он был постоянно и хорошо узнаваем солдатами, где бы ни появлялся»…

Брэдли был здравомыслящим командиром, который всегда взвешивал риск и возможный результат. В то же время он делал все, чтобы сократить потери до минимума. Для Паттона это иногда было непростительным консерватизмом, который, как он считал, в конце концов стоил многих жизней».

(General James M. Gavin, «Two Fighting Generals – Patton and MacArthur», the Atlantic Monthly, February, 1965.)