Среда выживания

Термин «корпорация» – одна из устойчивых форм единства, характерная для землян, – щекотал нервы, подталкивал, нашептывал: «Ты сможешь»!

Он мысленно представлял интеллектуальную мощь, сжатую в кулак волей руководителя, лидера, хозяина!

Власть над людьми. Для непосвященного – сложный процесс, со множеством нюансов.

Ты сможешь!

Медленно действующий яд чуждых морфу стремлений струился по жилам, отравлял постепенно, действовал исподволь.

После крушения «Прометея» прошли десятилетия.

Русанов постарел. Он все меньше и меньше подходил на роль лидера, превратился в изможденную тень.

Глаза морфа сузились. Искажения пробежали по телу, формируя гуманоидный облик.

Земля сдалась. Власти предержащие ушли в глухую защиту. Средства массовой информации сеяли ложь. Исполинские города постепенно росли, смыкаясь друг с другом, образуя техногенный панцирь планеты. Миллиарды обитателей кварткапсул прозябали в святом неведении. Лишние люди, которых нельзя убить, но несложно накормить и развлечь, используя оставшиеся не у дел передовые космические технологии.

Русанов пошел поперек течения. Он презирал существующую систему, но не гнушался брать от нее все лучшее.

Владелец «Сибири» – самой крупной и успешной корпорации Земли – с детства мечтал о звездах. Политику, направленную на спасение цивилизации, он считал порочной, недальновидной. Среди накипи мегаполисов, не страшась испачкаться, он искал единомышленников – ученых с высоким уровнем интеллекта, но нереализованным потенциалом.

Русанов верил в силу науки, понимал истинную власть денег, трезво оценивал движущую мощь человеческих амбиций. Он не гнушался правилами естественного отбора, позволяя сотрудникам вступать в смертельные схватки за ту или иную должность. Он заставлял каждого ежедневно доказывать свою пригодность и тут же изменял правила, создавал заповедные условия для мягкотелых гениев, – эдакие внутрикорпоративные резервации сотрудников, способных решить сложнейшие научные и технические задачи, но совершенно не приспособленных к жизни. Для них корпорация стала оплотом, крепостью, прочными стенами аквариума, из глубин которого так приятно и безопасно наблюдать за климатическими, продовольственными, миграционными и финансовыми потрясениями!

Итогом его многолетних усилий стал «Прометей», – первый в истории Земли частный колониальный проект.

Русанов покупал информацию, занимался промышленным шпионажем, полностью владел сведениями об истинном положении дел, знал, что Земля находится в плотном кольце «братьев по разуму».

Русанову верили. За ним шли в силу разных мотивов, он умело манипулировал людьми, действовал за гранью, получая все: власть, драйв, реализованную мечту.

Он собрал уникальную команду, воссоздал требуемые технологии, но тем не менее одиозный колониальный проект потерпел крах.

* * *

Пленник пошевелился, сел, окинул обстановку каюты мутным старческим взглядом, невольно сжался, заметив морфа.

Спутанные, седые, отросшие ниже плеч волосы Русанова, неопрятная длинная борода, одежда, превратившаяся в лохмотья, покрытые морщинистой кожей трясущиеся руки – все говорило о сломленной воле, безысходности существования, глубокой старости.

Морф обернулся, отрастил глаз.

Садист и жертва редко разговаривали друг с другом. Первые слияния проходили крайне болезненно, на пределе физической выносливости человеческого организма. О психике и говорить нечего. Русанов сопротивлялся, но его воля уже ничего не решала, а жгучая ненависть лишь забавляла любопытного, скучающего, жадного до информации морфа.

Андрей Игоревич потерял счет времени. Субъективно жизнь превратилась в сплошную пытку.

На самом деле ц’ост берег пленника, в промежутках между слияниями милосердно вводил его в состояние искусственной комы. Морф лишь следовал своей природе, не находя ничего дурного в содеянном. Как голодный человек не задумывается о страданиях животного, убитого ради пищи, так и он утолял информационный голод наиболее простым, эффективным и естественным для ц’остов способом: сливался с источником в мучительной метаморфозе, постепенно овладевал его рассудком, пока не научился листать память Русанова, словно открытую книгу.

– Что пялишься, тварь?.. – надломленный голос старика редко звучал в этих стенах, обычно морф парализовывал его голосовые связки, не желая отвлекаться на крики и проклятия.

Глаз исчез. По телу ц’оста пробежала волна искажений, а когда облик стабилизировался, Русанов онемел.

Он увидел себя, молодого, но крайне истощенного.

– Так будет выглядеть человек после сорока девяти лет криогенного сна? – морф говорил его голосом, использовал мимику, жесты!

– Паразит…