Среди богов. Неизвестные страницы советской разведки

В Осло встреча Андрейченко с Коновальцем прошла успешно. ОУН располагала здесь небольшой, но весьма активной сетью, работавшей под контролем немцев. Имелась и другая группа оуновцев, не проявлявших явных признаков национализма. Её люди занимались преимущественно коммерцией, владели солидным капиталом и возможностями, начиная с приёма и переправки грузов за границу и кончая обеспечением следующих транзитом через Норвегию людей паспортами, проездными билетами, деньгами.

О существовании этой группы украинцев-оуновцев, выполнявшей функции перевалочной базы ОУН, немцы не имели ни малейшего представления.

Андрейченко заключил, что оуновские группы располагают в Норвегии гораздо большими возможностями, чем казалось на первый взгляд. В сферу их деятельности, судя по отдельным попавшим в поле его зрения фактам, входили и другие, более важные функции. Установить их достоверно за один приезд невозможно, всё тщательно и продуманно законспирировано. Андрейченко решил: найдя подходящий повод, приехать сюда самостоятельно, чтобы специально заняться не только выяснением «коммерческой» деятельности группы оуновцев, но и другими вопросами, интересующими руководство ИНО.

Навести справки, а тем паче отыскать людей, осуществлявших до недавних пор регулярную связь с Москвой, не удалось. Люди Коновальца, агенты местной немецкой полиции постоянно попадали в поле зрения Андрейченко. Он стал заметен, за ним следили. Излишняя активность была рискованна. Несмотря на то, что поручения Коновальца и полномочия подполья давали ему легальную возможность находиться в разных странах и интересоваться широким кругом вопросов. Приходилось считаться и с тем, что до конца здесь никто никому не доверял.

Нацисты следили за вождём ОУН и его сподвижниками с обоснованной подозрительностью. В Норвегии прочно засела английская резидентура, интересовавшаяся, кстати, той же «тяжёлой водой», а Коновалец тайно, через подставных лиц, заигрывал с Лондоном. Но затащил он сюда Андрейченко больше ради того, чтобы показать ему, насколько обширны возможности Центрального провода, и тем самым опровергнуть критику о якобы аморфной деятельности ОУН. Разумеется, чтобы тот, вернувшись домой, информировал руководство подполья, что, дескать, дела отнюдь не так плачевны, как пытаются представить это некоторые молодые члены Провода. Существовало, очевидно, и нечто другое, известное лишь самому Коновальцу.

Вернувшись в Берлин, Андрейченко узнал о прибытии из Москвы связного. Как обычно, тот доставил шифровку с предупреждением о необходимости соблюдать осторожность, избегать контактов с немцами, больше внимания уделять окружающим, остерегаться провокаций. Вместе с тем напоминали о необходимости форсировать завершение задания.

Руководство НКВД, судя по всему, нервничало. Подготовительный период затянулся и, по существу, использован пока что самим Коновальцем в интересах Центрального провода. Возможно, обеспокоенность Москвы вызывалась и тем, что генсек интересовался ходом операции.

Андрейченко не исключал и того, что поступившая в страну оуновская литература для украинских националистов вызвала в высшем эшелоне власти негативную реакцию. Двух мнений и быть не могло: контрреволюционные пропагандистские материалы, ввезённые в СССР при содействии НКВД, – как бы этот факт не был оперативно оправдан, – в случае невыполнения задания мог послужить весомым аргументом для привлечения к ответу лиц, причастных к операции.

Андрейченко имел все основания предполагать наличие подозрений и в отношении него самого: «Не работает ли он ещё на кого-то?»

Этот малоприятный «нюанс» всегда оставался в поле зрения руководства НКВД, наученного горьким опытом. Этот «нюанс» не выпускал из вида прежде всего сам генсек. Его настроение тотчас передавалось руководителям НКВД. Молниеносно! Иногда и с опережением и с многократным преувеличением. Не столько из бдительности, сколько от страха.

Но в отличие от руководства НКВД, Сталин был терпелив. По своему обыкновению молчал, вынуждая подчинённых строить самые страшные догадки. Знал, люди переживают, нервничают, мучаются… И все равно молчал, испытывая при этом особое наслаждение. Знал: его окружению хорошо известно, что терпение небеспредельно.

Андрейченко всё это учитывал, прекрасно понимая при этом всю сложность своего положения. Но и спешить, как бы ему самому ни хотелось, не решался. В Норвегии подтвердились подозрения: за ним тянется «хвост», и не только ищеек ОУН. Пришёл к выводу, что и немцы проявляют к нему интерес.