Среди гор

Иманбаю нанесли тяжелый удар. Что и говорить! Иначе он не слетел бы с коня, как сорванный ветром перекати-поле. Кто знает, если бы не ушанка на голове, бедняга, может быть, уже отправился бы на тот свет. Злополучного «посла» привезли без памяти. Вот он лежит с закрытыми глазами посреди юрты. Жена и дочери плачут. Разве мало было удара дубинкой! А Карымшак еще огорошил его, шепнув на ухо: «Лежи, как мертвый, Иманбай! Глаз не открывай и не двигайся. А то опять начнут бить». Кто собирается его бить, Иманбай не мог понять. В голове смешались все звуки и доходили до сознания откуда-то издалека. Порой слышались голоса дочерей: «Милый папа! Проснись, папочка!» И снова Иманбай тонул в каком-то клубящемся тумане, и опять доносились странные слова, смысл которых он не мог понять: «К восходу звезд умрет». Вдруг Имаке стало мерещиться, будто какой-то хаджи мчится верхом на облаке, машет ему рукой и что-то сбрасывает вниз. Оказывается, это кабан с разбитым рылом. Он подходит прямо к Иманбаю. «Эй! — кричит Имаке и хочет уйти, но вдруг замечает, что голова у кабана человечья и на ней тебетей. Вглядевшись пристальнее, Иманбай узнает: это голова Касеина с кинжалом в зубах.

Что было потом, Иманбай не помнил.

Весть о его «смерти» быстрее молнии облетела аилы. Карымшак немедля отправил в волость человека с «приговором»: «В аиле не стало покоя. Дело зашло так далеко, что убит человек. Просим помощи у власти». Люди батыровского рода стали говорить: «Касеин не хочет мириться с нами. Убил человека, посланного для переговоров. Ну что же, пусть ответит перед законом».

Узнав о том, что Иманбай умер, а батыровцы собираются дать делу законный ход, Касеин испугался. Гибель ни в чем не повинного бедняка взбудоражила и молодежь. Несколько комсомольцев поскакали по аилам, извещая о собрании, которое решили провести на большом холме у речки за батыровским аилом.

Эшимовцы, должно быть, увидели в этом злой умысел батыровцев. Они остановились на берегу, не слезая с лошадей. Впрочем, и среди батыровцев не было видно ни одного пешего. Все сидели на отборных трехлетках и четырехлетках. Только парень-казах, служивший батраком у Василия, приехал на красном с лысиной бычке.

На собрании было много некомсомольцев. Некоторые, натягивая поводья и крепко сжимая в руках плетки, переговаривались:

— Эх, да проглотит их отцов могила! Начнись сейчас драка, мы бы избавились от зуда в руках!

Здесь был и косой Абды, ударивший Иманбая дубинкой. Он не только не считал себя виноватым и не раскаивался, а, наоборот, держался заносчиво. Горяча коня, заставляя его плясать, одноглазый забияка командовал:

— Эй, Джакып! Начинайте свое собрание, пока светло!

Такое же воинственное настроение было и у Султана, сидевшего на темно-рыжем с большой гривой коне. Весь его вид говорил: «Начинайте вы свое собрание, не то мы начнем такое, что все решат плетки!» Он двинул стременами, высоко поднял над головой толстую плетку и крикнул:

— Сапарбай! Будет сегодня собрание или нет?

Сапарбай подъехал к самому берегу, поближе к эшимовцам.

— Эй, Джакып! Переезжайте сюда! Мы должны провести общее собрание вместе. Нельзя нарушать устав!

Джакып, сидевший на справной серой трехлетке, тоже спустился к самой воде:

— Ой, Сапарбай! Выслушай меня внимательно: на горе Ортоке вы состряпали решение об исключении меня из комсомола, потом подговорили какого-то уполномоченного избить меня, наконец, ночью выкрали девушку. Почему же тогда вас не беспокоило нарушение устава?

— Эй, Джакып! Не затевай ссору, — предупредил Сапарбай.

— Мы сейчас стоим друг перед другом. Вот эта река — свидетельница, у кого из нас черные мысли, а кто чист. Будем считать, что собрание уже открыто.

— Ой, Джакып! — не выдержал Курман. — Ты не член ячейки, в президиум не избран. Не имеешь права открывать собрание!

— Что же, все время только вы одни и должны иметь права? Сегодня наша очередь! — закричал рябой парень из эшимовцев.

Речка, прозрачная и чистая, в самом деле стала свидетельницей правды и кривды. Загорелся жаркий спор между двумя ее берегами. Каждая сторона старалась взять верх.

— Почему сегодня ваша очередь?

— За вами вина, вот почему!

— Виноваты не мы, а вы! Вы убили человека!

— Это Иманбая вы называете человеком!

— А что? Разве Иманбая не мать родила?

— Иманбая мы не убивали. Он просто притворился мертвым, как вонючий жук! — крикнул Абды.

— Нечего валить, все на мертвого. Не прикидывайтесь дурачками! Кровь за кровь! — ответил Султан, заставляя плясать коня.

— Ой, Султан! — горячился Джакып. — Брось требовать крови за живого человека и отвечайте за похищенную девушку!