Среди Йоркширских холмов

— Вы так всегда говорите! Давайте прямо завтра, а? — Темные глаза впились в меня, и я почувствовал себя в ловушке.

— Не знаю, право. Завтра у меня весь день расписан.

— Ничего подобного. Дуг Хеселтайн попросил перенести туберкулинизацию, и утро у вас освободилось. Идеальная возможность.

Я не знал, что ответить. Мне хотелось приобщиться к миру природы, в котором Колем чувствовал себя как дома — все свободное время он бродил по окрестностям Дарроуби, изучал растения, наблюдал повадки зверей и птиц. Но рядом с ним я ощущал себя таким невеждой! Я вырос в Глазго и, хотя влюбился в сельский Йоркшир, отдавал себе отчет, что по-настоящему глубоко узнать флору и фауну можно, только начав с детства. Вот как Зигфрид, вот как мои дети — они постоянно пытались пополнить мое образование, но я понимал, что истинным знатоком никогда не стану, а уж таким, как Колем, — и подавно. Дикая природа была его коньком, его всепоглощающей страстью.

— Так завтра? — По мере того как пиво у меня в кружке убывало, исчезали и мои колебания. — А что? Пожалуй, я сумею выбрать время.

— Чудесно! — Мой коллега заказал еще по кружке. — Поедем в Стедфордский лес. Я построил там укрытие.

— Стедфордский лес? Какие же там олени?

Колем загадочно улыбнулся.

— А такие. Их там полно.

— Странно! Я ездил через этот лес тысячу раз, но не замечал никаких признаков, что там живут олени.

— Подождите и завтра увидите не только признаки.

— Ну будь по-вашему! Когда отправляемся?

Колем потер руки.

— Я заеду за вами в три.

— В три! Так рано?

— Естественно. Мы должны быть на месте до рассвета.

Допивая вторую кружку, я исполнился приятнейших предчувствий. Встать в предрассветной тишине и отправиться в лес постигать его тайны! Да как я мог колебаться?

Однако, когда будильник гаркнул прямо в ухо без четверти три, мной овладели совсем иные чувства. Годы и годы необходимости вскакивать ни свет ни заря зажгли во мне исступленную любовь к моей теплой постели. И вот я по доброй воле покидаю свое уютное гнездышко, чтобы ринуться в холодный мрак и прятаться в лесу удовольствия ради! Нет, я помешался.

Но Колем моего настроения явно не разделял. Он кипел энтузиазмом и даже засмеялся, радостно хлопая меня по плечу.

— Вы будете в восторге, Джим. Я так давно хотел вытащить вас туда!

Стуча зубами, я забрался в его машину. Холод был жуткий, улица казалась черной пещерой. Я притулился на сиденье рядом с Колемом, и он, насвистывая, помчался сквозь тьму.

Он весело болтал, и было ясно, что Колем чувствует себя в родной стихии среди темных лугов, когда весь мир спит. Но через несколько миль я обнаружил, что мы едем не туда.

— Эй! — вырвалось у меня. — Мы же проехали дорогу в Стедфордский лес. Надо было свернуть налево на том перекрестке.

Он улыбнулся мне.

— Мы едем по-другому. Укрытие у меня в дальнем конце леса далеко от шоссе. Удобнее всего добираться через ферму Фреда Уэлберна.

— Фреда Уэлберна! Господи, но нам же придется две мили идти пешком!

— Не беспокойтесь. Я позаботился о транспорте.

— Транспорт… О чем вы говорите?

— Вот увидите. — Колем засмеялся.

Мы вылезли из машины неподалеку от дома Фреда Уэлберна на пригорке, где луг круто уходил вниз к ручью, а затем поднимался к отдаленному лесу. Было по-прежнему темно, и картина эта возникла только в моей памяти. Какой еще транспорт? — подумал я в полном ошеломлении.

Колем перегнулся через спинку сиденья и поднял ведро с пшеницей. Я растерянно уставился на него.

— Это еще зачем?

— А для лошадей.

— Каких лошадей?

— Я подманю вон тех двух лошадей, и мы поскачем на них в лес.

— Что-о? Об этом уговора не было!

Он безмятежно улыбнулся мне.

— Ну и что? Так ведь много проще. — Он загремел ведром, и у меня отвалилась челюсть: из мрака, гремя копытами по земле, к нам прибежали два могучих шайра.

— Это безумие! — Я смотрел на битюгов в растерянности: наездник я никудышный, а уж без седла да на рабочей лошади!..

— Так нам на этих чудищ и не взобраться! А Фред Уэлберн что скажет?

— Все договорено. Фред разрешает мне брать их, когда я захочу. Ну давайте же! Я вас подсажу.

Я запротестовал, но он вскинул меня на спину одного битюга, взгромоздился на второго, ударил его пятками, испустил веселый вопль, и я еще толком не понял, что происходит, а мы уже неслись вниз по склону.

— Держитесь! Там внизу ручеек!

Мог бы не предупреждать! Я уже вцепился в гриву мертвой хваткой, выпучил глаза от напряжения и приготовился через секунду слететь с широкой гладкой спины в окружающую кромешную тьму. Водную преграду наши кони взяли, точно призовые скакуны, но я каким-то чудом удержался, и мы помчались вверх по противоположному склону.

По-моему, битюги летели карьером, но Колему и этого было мало — он все время подбодрял их громкими криками. Я смутно разглядел, как он пронесся сквозь калитку, и похолодел от ужаса: в такую щель мой коняга никак не протиснется! Я ошибся, но лишь отчасти — мое колено задело столб с такой силой, что я мысленно простился с этой ногой.

Столь же стремительно мы пересекли еще один луг, а затем Колем остановил своего скакуна и спешился.