Среди красных вождей том 1

Мне пришлось — не буду приводить здесь этих трафаретных указаний — убеждать Сайрио, что все документы, как приходные, так и расходные, должны, прежде исполнения по ним тех или иных операций, проводиться через бухгалтерию, что бухгалтер должен их контрассигнировать и пр. Тут снова мне пришлось выдержать бурную сцену.

— Как?! — раздраженно ответил мне кассир. — Это значит, что она (бухгалтершей была женщина, очень слабо знакомая с азбукой своего дела) будет мне разрешать и приказывать… Ни за что!.. Я не согласен… я не позволю!.. Она мне не начальство…

Выяснения, убеждения, доказательства, примеры — ничего не действовало. Латыш твердил свое, свирепо вращая своими, полными злобы, глазами. И вот, среди этих пояснений, забыв, что я имею дело с человеком почти первобытным, я в пылу доказательств произнес фразу, которая еще больше сгустила над нами тучи:

— Да поймите же, товарищ Сайрио, что здесь нет и тени сомнения в вашей честности. Ведь речь идет только о том, чтобы ввести порядок, — порядок, при­знанный во всех общественных учреждениях… Одним словом, моя цель — поставить правильно действующий бюрократический аппарат…

О, сколько нелепостей вызвало слово note 59бюрократический". Кассир вдруг вскочил, с ужасом, точно прозрев, взглянул на меня диким взором и, хромая сво­ей когда то простреленной ногой, затоптался на месте волчком.

— Как?.. Что вы сказали?!.. — полным негодования тоном спросил он.

Я повторил.

— Ага! Вот что!.. — злорадно торжествуя заговорил он. — «Бюрократический», — повторил он, — вот что… Так мы, товарищ Соломон, бились с царским правительством, рисковали нашей жизнью, чтобы сломать бюрократию… Теперь я понимаю… А, я сразу это заметил… вы бюрократ… да, бюрократ!.. и мы с ва­ми не товарищи… нет!… Я пойду к товарищу Иоффе… я с бюрократами не хочу работать!..

Он быстро захлопнул кассу и, сердито ковыляя мимо меня, побежал наверх….

И мы с Иоффе, при участии подошедшего на эту сце­ну Красина, битых два часа толковали с Сайрио, выясняя ему истинный смысл слова «бюрократический»… Он подчинился, но, конечно, мы не могли его переубе­дить, и он остался при своем мнении и всем и каждому жаловался на меня, называя меня «бюрократом». Осо­бенно успешны были его жалобы в глазах таких же, как он, латышей, в большом количестве находивших­ся при посольстве в качестве красноармейцев, командированных в Берлин для охраны посольства от контрреволюционеров и несших другие обязанности. Эти латы­ши при встречах со мной мрачно и враждебно глядели на меня исподлобья…

Я остановился на этой сцене с исключительной целью дать читателю представление об уровне того понимания, с которым приходилось считаться в посольстве note 60при попытке ввести в его дела порядок. И вот, с большим трудом, спотыкаясь все время о целую сеть подобного рода недоразумений и тратя массу времени для ликвидации их, я вел дело реформы кассы и бухгалте­рии. В конце концов, я выработал целое положение о кассе, бухгалтерии, их взаимоотношении и пр. Заказал разного рода печатные формуляры в виде ордеров, приходных и расходных, и т. д., словом, наметил те по­рядки, которые должны иметь место во всяком общественном или казенном учреждении… Но, увы, эти положения и порядки вызвали новый ряд недоразумений и нападок на меня, но уже со стороны не Сайрио, а в «сферах» более высоких. Конечно, о всех предполагаемых мною нововведениях я часто беседовал с Иоффе, а пока был в Берлине Красин и с ним, намечая чисто общие положения вводимых порядков. Красин, хорошо понимавший дело, конечно, меня усиленно поддерживал. Иоффе же, по образованно врач, учившийся в Германии, был действительно чужд всякого понимания постановки дела, а потому искренно говорил, что плохо разбирается во всем этом, но, раз это нужно, он не возражает и предоставляет мне установить все необходимые порядки по моему усмотрению, несколько раз повторяя, что дает мне полную «карт бланш».