Среди красных вождей том 1

Оглядевшись на месте, я в свое время заинтересо­вался и вопросом о низшем персонале. Оказалось, что они получали крайне неравномерное жалованье, почему я, пересмотрев этот вопрос, разбил всю прислугу на категории, уравняв вознаграждение, сообразно должностям: горничные, подгорничные, судомойки и т. д. Некоторым, благодаря этому, вышло увеличение жало­ванья, что вызвало недовольство и протесты со стороны тех, которые остались при старом жалованье. Но осо­бые протесты вызвало другое мое распоряжение. Я узнал, что наша прислуга торгует разными продуктами,.. унося их из посольства. Передал мне это один из чиновников министерства иностранных дел.

Надо сказать, что работа приходящих служащих обычно заканчивалась ужином, после которого они и уходили домой. Но многие из них под предлогом спешки, отказывались от ужина и уносили домой свою порцию. Но выяснилось, что в этой «порции», которая уносилась в горшках и корзинках, было много и «контрабанды». Уследить за тем, что именно уносилось, было невозможно, а потому я положил этому предел, потребовав, чтобы никто больше ничего не уносил, а чтобы все ужинали в посольстве… Начались жалобы, и note 73притом жалобы в центр партии спартаковцев. Явился представитель спартаковцев, произвел нечто вроде судьбища на собрании низшего персонала. Однако, выслушав мои объяснения, представитель нашел, что я поступил правильно… Но пока это решение было приня­то, я немало натерпелся: в эту склоку низших служащих вмешались все сотрудники до Марьи Михайловны а следовательно и до Иоффе включительно…

Много было еще и других подобных домашних дрязг, на которые волей - неволей приходилось тратить и драгоценное время и много сил и нервов… Но я со­знательно остановился на этих мелочах, которыми бы­ла полна жизнь посольства, чтобы дать читателю понятие, насколько разлагающее влияние проникало повсюду и ка­кую деморализацию оно вносило.

В посольстве совсем особняком, хотя и на равном положении с сотрудниками, состояли несколько человек красноармейцев, несших охрану посольства и, в сущности, представлявших собою совершенно ненужный и отягчающий балласт. Но дело в том, что люди, так расточительно относившиеся к казенному имуществу и которым, казалось бы на первый взгляд, все было с полгоря, отличались большой трусливостью, им всюду мерещилась опасность. Я не говорю о Иоффе — он вовсе не трусил и даже подсмеивался над мерами охраны, подчиняясь им лишь по настоянию личного секретаря. Но вскоре Марья Михайловна нашла, что принятых мер для охраны недостаточно. Однажды она пришла ко мне вся взволнованная:

— Вот, Георгий Александрович, какое письмо получил сегодня Адольф Абрамович!

Это было нелепое анонимное письмо с note 74неопределенными угрозами, написанное крайне безграмотно. Я невольно усмехнулся.

— Тут нечего смяться, Георгий Александрович, — запальчиво сказала Марья Михайловна. — Это настоя­щая угроза… Боже, Боже! — патетически продолжала она, — Для Адольфа Абрамовича начинается крестный путь на Голгофу… на Голгофу, на великие страдания!…

И она поведала мне свою боязнь, что всех нас ждет расправа, и жестокая расправа. Стало ясно, что при всей своей решительности она жестоко трусила, что у нее не было сознания прочности положения, на котором стоят большевики. Напомню читателю, что мною было отмечено это ощущение непрочности позиции уже ранее, при описании моего пребывания в Петербурге…

Марья Михайловна стала настоятельно просить ме­ня идти вместе с ней к Иоффе, чтобы убедить его в необходимости принять меры предосторожности.

— Он совершенно не обращает внимания на свою безопасность, — горячо говорила она. — Он, как и все великие люди, пренебрегает всем, отдавая себя всего служению идее!… Я вас прошу, Георгий Александрович, пойдемте вместе к нему…

Я должен отдать справедливость Иоффе, — он действительно не был трусом и относился к своей судьбе чисто фаталистически.

— Право, Марья Михайловна, — спокойно сказал он, когда она в моем присутствии стала настаивать на том, что надо придать серьезное значение предупрежде­нию, сделанному анонимным автором, — ну, можно ли придавать значение какому то анонимному письму… Да наконец, ведь, в сущности, нет таких мер, кото­рыми можно было бы обеспечить себя от каких-нибудь попыток… Ну, убьют, так убьют, мы же note 75революционеры и знали, на что идем, когда совершали переворот…

Но по всему посольству поползла паника. Марья Ми­хайловна — под величайшим секретом — сообщала всем и каждому сенсационную новость. Все до последнего человека смутились, стали даже в стенах посольства настороженно оглядываться, точно враг уже преследовал их… Поползли слухи о подозрительных встречах около самого здания посольства. Словом, все были в тре­воге… Некоторые стали осматривать и чистить свои ре­вольверы, что вносило еще большую панику…