Среди овец и козлищ

– Не думаю, что это возможно. – Миссис Рупер поднялась со стула и встала плечом к плечу с миссис Форбс перед дренажной трубой. – Здесь частная собственность.

Уолтер Бишоп взглянул на муниципальные гаражи.

– Неужели? – спросил он.

Мистер Форбс поднялся и подошел к узкому проходу между ольховыми деревьями, засыпанному щебенкой. К тому месту, где стоял со своими покупками Уолтер Бишоп.

– Нечего тут смотреть, – отрезал он. – Ничего интересного. И на вашем месте я бы спокойно отправился домой.

Он указал на дорогу, и я заметила, как кончик пальца мистера Форбса слегка дрожит.

Я подумала, мистер Бишоп начнет спорить или, по крайней мере, скажет, что имеет право смотреть на что угодно, равно как и любой другой, но ничего подобного не случилось. Он просто кивнул мистеру Форбсу, развернулся и зашагал прочь.

Миссис Рупер раскинула руки, словно прикрывая дренажную трубу.

– Иисус, он, знаете ли, не для каждого встречного-поперечного, – выкрикнула она.

Когда мистер Бишоп удалился, Эрик Лэмб обернулся ко мне с Тилли и улыбнулся.

– Не обращайте внимания, – сказал он. – Взрослые порой говорят такие глупости.

Тилли глубоко вздохнула. Я знала, что́ за этим последует, потому что, прежде чем задать вопрос, Тилли всегда набирала в грудь побольше воздуха, желая подготовиться.

– Могу я спросить? – начала она.

Эрик Лэмб кивнул, и все мы ждали.

– Вы слышали, что говорила миссис Рупер, ну, насчет того, почему распяли Христа?

Мы провожали глазами Уолтера Бишопа, шагавшего по тротуару навстречу солнцу.

– Ну, не из-за раскладных же стульев его распяли, Тилли, – сказала я.

– Знаю. – Она снова глубоко вдохнула. – Нет, правда, за что именно Его распяли, мистер Лэмб? – воскликнула она. – Зачем понадобилось убивать Его?

– Сложный вопрос, – сказал Эрик Лэмб. – Все потому, что у него были другие верования, другие взгляды на жизнь. В те дни люди жестоко расправлялись с теми, кто думал не так, как остальные.

Я слышала, как хрустел гравий под ногами удаляющегося от нас Уолтера Бишопа.

– Он был аутсайдером, Тилли. – Эрик Лэмб окинул взглядом нас обеих. – Чужаком. Поэтому Его и распяли.

– Получается, – заметила Тилли, – что в этом случае Иисус тоже был козлищем, так, что ли?

– Ну, да, наверное, – ответил Эрик Лэмб.

– Вообще-то, вероятнее всего, Он был самым большим козлищем среди них всех.

Мы взглянули в сторону дороги и увидели, как Уолтер Бишоп исчезает в доме под номером одиннадцать.

– Возможно, ты права, – сказал Эрик Лэмб. – Возможно, Он действительно был таковым в их глазах.

Вскоре волнение, вызванное появлением Уолтера Бишопа и всеми этими спорами, улеглось. Тилли с особым усердием принялась разглаживать платье, миссис Мортон разбирала ее резинки для волос. Эрика Лэмба убедили снова снять резиновые сапоги, а миссис Форбс все-таки выторговала себе место на ближайшем к трубе стуле, хотя через каждые полчаса миссис Рупер поднималась со своего места и расхаживала прямо перед Христом, закрывая всем вид.

Я как раз собиралась немного вздремнуть, но тут вдруг на тропинке показалась Лайза. Она шла, разбрасывая щебенку модными босоножками.

– Наконец-то и ты решила посмотреть на Иисуса, – сказала миссис Дейкин. – Что, любопытство одолело?

Лайза кружила возле матери, как оса.

– Я не на Иисуса пришла смотреть, – заявила она и покосилась на дренажную трубу. – Пришла сказать, что у нас кончилось молоко.

Миссис Дейкин принялась искать кошелек. Вообще-то он валялся на траве, прямо у ее ног, просто она его не видела, так что пришлось мне поднять и передать ей.

– По крайней мере, могла бы подойти и посмотреть, Лайза, раз уж ты здесь.

Я смотрела, как Лайза Дейкин лениво ступает по траве. Вот она встала прямо перед дренажной трубой, уперев руки в бедра, прищелкивая языком и отпихивая кусочки щебенки босоножками.

– Хоть убейте, не понимаю, – протянула она. – С чего это вдруг вас так заинтересовало какое-то пятно на стене гаража?

Тилли покосилась на меня и принялась выводить узор на траве кончиком пальца.

Я притворилась, что этого не заметила.

Лайза лягнула еще несколько кусочков щебенки.

– И с чего это вдруг все так всполошились?

Я поднялась и подошла к трубе.

– Надо отойти на пару шагов и прищуриться, – посоветовала я. – тогда сразу Его и увидишь.

– Да не хочу я Его видеть! – Она выговорила эти слова так, точно они принадлежали не ей, а кому-то еще. – Тут всего лишь чертово креозотное пятно, Грейс. Дурацкая шутка.

– Что ж, – заметила я, – может, это всего лишь пятно от креозота. – Слова выходили изо рта с запинкой, словно до конца не верили в то, что это я могла произнести их.

– Так, значит, здесь у нас висит Иисус?

Голос был громкий, незнакомый. Человек растягивал гласные, точно хотел выдать себя за американца, но получалось у него не самым лучшим образом.

Все мы обернулись и увидели маленького мужчину. Костюм был ему велик и болтался складками, как на вешалке, на подрубочных швах пыльные пятна – даже стежков не видно. Вокруг шеи толстый ремешок, а на нем огромная камера. Вес ее оттягивал голову вниз и вперед, отчего вид у него был нелепый и беспокойный.