Среди самцов

«Еще бы он не слышал, — подумала Одетта. — Наверняка Калум рассказал».

Решив сменить тему разговора, она отступила к стене, сложила на груди руки и осведомилась:

— Ну и когда же вы начнете разводить своих особых коровок?

Джимми едва заметно улыбнулся.

— Весной, я полагаю. Но не раньше, чем мы приведем в порядок парк Фермонсо-холла и обустроим как следует ферму. Так что работы у меня много.

— И чем же вы занимаетесь? — продолжала спрашивать Одетта, радуясь, что ей удалось перевести в разговоре стрелки на Джимми.

— Всем понемногу. Калум планирует открыть свой «Дворец чревоугодия» летом, но на самом деле, чтобы все организовать так, как задумано, понадобятся годы. И телевизионщики, которые ходят за нами по пятам, в этом смысле не слишком большая нам подмога. Глядишь, такое заснимут, что им не только снимать, но даже видеть не полагается… — Тут Джимми засмеялся своим громыхающим смехом.

Одетте, однако, было не до веселья. Зачем все-таки Калум предложил ей работу? Что ему нужно от нее в затеянном им безумном предприятии? Вот какие вопросы более всего сейчас ее волновали. А еще ей было интересно, какое касательство ко всему этому имеет Джимми.

— Почему вы согласились работать на Калума?

— Потому что он мой друг, — просто ответил Джимми. — И он хороший, только это не сразу понимаешь. Кстати, все, что он с вами сделал, он сделал ради вашего же блага. Знаете такое выражение — «трудная любовь»? Может, у вас с Калумом то же самое? Оттого-то и все ваши неурядицы?

— Мне пора идти, — сухо сказала Одетта, со стуком поставив на стол пустую чашку. Разговор начал принимать слишком уж откровенный характер. Одетта уже подзабыла, как ненавязчиво умел Джимми заглядывать в человеческие души, исследуя их потаенные глубины, ей же сейчас подобный рентген был ни к чему. — Я возьму это с собой, ладно? — Она взяла со стола пакет и повернулась, чтобы уходить.

Джимми не возражал: понимал, должно быть, что перешел в разговоре известные границы.

— Вы на свадьбе всех сразите этим нарядом, — только и сказал он.

Одетта кивнула и одарила его благодарным взглядом. Как-никак именно Джимми помог ей выбрать и купить эти вещи. Положив пятидесятифунтовую банкноту на стол, она сказала:

— С благодарностью возвращаю вам потраченные деньги.

Джимми вернул ей купюру:

— Купите себе чайник.

Одетта пододвинула по столу деньги к нему.

— На мельнице ничего, кроме освещения, не работает. Ни электрообогреватель, ни электропечка.

— Как же вы там живете? — удивился Джимми. — Может, у вас и горячей воды тоже нет? Тогда приходите принимать ванну ко мне. Когда только захотите…

«Странный он все-таки человек, — подумала Одетта, рассматривая красивое лицо Джимми. — Приглашает к себе принимать ванну незнакомую ему женщину…»

— Мне давно уже пора ехать. Сид с ума от злости сойдет, если меня через полчаса не будет на ферме.

— А вы приезжайте вечером. Я весь вечер сегодня дома. Ужином вас накормлю…

— Не могу, у меня свидание. Мы с Калумом едем сегодня в «Шато де Ноктюрн».

Джимми никак не отреагировал на это известие. Только продолжал, как и прежде, широко улыбаться. Одетта, не сказав больше ни слова, даже не попрощавшись, вылетела за дверь и поспешила к своей машине. Выруливая на шоссе, она не видела, как на чердаке распахнулось окно и в нем появилось бледное лицо Джимми. Рядом с ним, положив лапки на подоконник, за отъездом Одетты наблюдала Винни — длинноухий спаниель с удивительно большими и печальными карими глазами.

39

Калум приехал ровно в семь вечера. За все время, что Одетта его знала, он впервые проявил пунктуальность. Стоя в башенке, Одетта наблюдала за тем, как он выходил из машины и шел к дверям дома. На этот раз Калум был одет в черный костюм от Армани, начищенные черные туфли и белоснежную рубашку. Самое главное, волосы у него не были приглажены, как обычно, с помощью геля, а были аккуратно подстрижены на молодежный манер.

Послышался лай Базуки и громкий радостный визг щенков. Это означало, что Сид открыла двери и впустила гостя в дом.

«Интересно, — подумала Одетта, усаживаясь у зеркала, — сделает-ли Сид попытку навязать себя в качестве спутницы мне и Калуму? Как говорится, с нее станется». Эта старая ворона вообще может оставить Одетту под каким-нибудь надуманным предлогом на ферме и поехать в ресторан вдвоем с ее возлюбленным. Уж такая она особа — взбалмошная, эгоистичная и большая мастерица манипулировать людьми.

Одетта прикрыла глаза и ругнула себя за неприязнь к Сид. Зачем, в самом деле, она культивирует в себе ненависть к этой женщине? Ответ явился сразу же: ей, Одетте, просто необходимо кого-то сейчас ненавидеть. По идее, она должна ненавидеть Калума, но это выше ее сил — вот она и бесится.

Открыв глаза, она снова посмотрела на себя в зеркало. Ничего утешительного. Бледное лицо, унылый взгляд, неухоженные волосы. Победительницы так не выглядят. Одетта не чувствовала в себе достаточно сил, чтобы выиграть предстоящий поединок воль с Калумом, и безмерно от этого страдала.