Среди стихий

"П е л е г р и н. Никому не удастся то, чего он нехочет… и даже ты не можешь этого желать — я буду

сидеть дома, подле тебя, но моя тоска будет против тебя! Можешь ли ты стремиться к этому?

Э л ь в и р а. Никому не удастся то, чего он не хочет. Как ты прав! Останься со мной, Пелегрин. Что

такое Гавайские острова? Пустой звук, слово.

П е л е г р и н. Ты тоже не можешь…

Э л ь в и р а. И что тебе там делать, любимый? Что тебе в них, в этих островах, затерянных где-то в

Тихом океане, что тебя гонит туда? Один страх, и только. Откажись от них.

П е л е г р и н. Ты не едешь с нами…

Э л ь в и р а. Останься со мной, Пелегрин!

П е л е г р и н. И я не могу остаться. И все крепко связано одно с другим — мы любим и не можем

расстаться, не предав любви, не взяв на себя вину а если мы останемся вместе, один из нас погибнет, потому что никому не удастся то, чего он не хочет, и в этом наша вина друг перед другом…"

М. Фриш. "Санта Крус"

Когда начинается путешествие

На старте сплава

Самолет улетел на Восток утром.

А перед этим был день, и была ночь. И был целый год обычной жизни внешне все, как у всех, никакой разницы. А потом месяц, ради которого, оказывается, жил, — месяц в походе.

Как написать о походе? С чего начать? Если сразу с похода, то слишком многое придется объяснять, и начала нет.

Есть дикие дебри, которые, может быть, никто не видел. Есть удачный маневр плота, когда он наносит скале удар, заранее обдуманный, нацеленный, и, как мяч, отскакивая, ныряет в слив порога, до сантиметров рассчитанно-точно. И есть люди, которые умеют держаться до конца, даже когда нет надежды…

Об этом можно бы написать. Но с чего начать?

Есть пурга в заполярной тундре, есть снег под ногами, и надо выпилить из него кирпичи, прочные и ровные, как огромные куски рафинада, чтобы построить укрытие. Плотный снег темнее, пятна плотного снега видны; но ночью, или в пургу, или когда и то и другое вместе и уже ровным счетом ничего не видно — нужно искать, искать снег и не спешить. Ни в коем случае не спешить!..

И об этом тоже можно написать подробно. Но с чего начать?

Может быть, с последнего дня в поезде? Когда, одетые на мороз, открыли на площадке вагона дверь в холодный солнечный мир, а поезд осторожно въезжает на решетчатый мост через реку Кожим, и она видна с моста вся километров на десять вперед ровной белой дорогой, по которой сегодня начнешь лыжный след длиной километров в сто, а потом повернешь к горам.

А может, с теплого вечера, когда накрапывал дождь. С вечера того дня, который начался в Москве, а потом в жаре и грохоте азиатского лета пошел скакать по аэропортам на "Илах", "Ли", "Антонах" и потянулся дальше на дырявых, задыхающихся в пыли автобусах и грузовиках по степям Алтая. Была вечерняя темнота с блеском мокрой листвы в свете фар, была дорога, которая сама себе не казалась дорогой и тряской выматывала душу, были ветки деревьев, зло хлеставшие по железу кабины и по людям в кузове грузовика. Но все это ушло, и усталость ушла, когда из-за поворота, из-под чернеющего обрыва поднялся ясный шум реки. И сейчас же в духоту южного леса ворвался воздух гор — холодный, полный запаха снега. Знакомый и новый, сжавший сердце своей новизной, как всегда.

Была зима, январь. Слова прозвучали и стихли. Катунь не стала ближе. Не потому, что была зима. Нет — была Ирина.

…Сначала была игра: Николай, уже год как окончивший институт, первокурсница Ирина и четверо парней с ее курса, влюбленных в нее, решили путешествовать. Николай повел их всех на Кольский. Там, на куполах Хибин, на черных скалах, в мутном холоде пурги, в жестком свете первого ясного утра, холодного и белого, когда даже скалы залеплены снегом, хотел он открыть ей новый мир-яркий, неисчерпаемо прекрасный. Но для Ирины мир остался старым, только с колючим холодом — как в Москве, когда по вьюге в тонких чулках бежит она по застывшей улице и нет такси. Что же в этом хорошего, если холодно И нет такси? Холодно!..