Среди свидетелей прошлого

И забралась в голову Шуйскому мысль: «Ан уж не бояре ли, что супротив Борьки да патриарха Иова, царевича ножом полоснули, а потом на Бориса свалили? Оно бы сподручно — верное средство свалить ненавистного».

И вот в русской исторической литературе разгорелись споры. Убит или жертва несчастного случая царевич Дмитрий?

Карамзин был за то, что убит. Соловьев, много позже — также за убийство, ему вторит Костомаров. А вот Погодин, Арцыбашев и особенно Белов отрицают вину Бориса, признают правдивыми все строки следственного дела.

И по сей день в учебниках истории можно найти противоречивые показания: и убит, и зарезал себя сам.

Быть может, этот вопрос был бы и не столь существенным, но ведь он связан так или иначе с целой эпохой в жизни и борьбе русского народа с иноземными захватчиками. Что же касается Пушкина, царь-детоубийца — это очень своевременно. Это заставляло думать, делать выводы.

И вот когда мы уже готовы были поставить точку или еще один знак вопроса — убит или не убит, воскресное приложение к газете «Известия» — «Неделя» — опубликовало статью нашего крупнейшего источниковеда, блестящего исследователя истории древней Руси, академика Михаила Николаевича Тихомирова «Самозванщина».

Михаил Николаевич вновь обратился к следственному Углическому делу. В популярной статье он не рассказывает, почему это дело кажется ему сфальсифицированным. Академик Тихомиров уверен, что «факты в нем явно подтасованы, потому что главной целью следователей было все запутать, создать версию о случайной смерти». Не будем спорить с Михаилом Николаевичем, подождем, когда появится его специальное исследование. Он разрешил уже много исторических загадок, опроверг много ложных мнений.

Будем верить, что он разрешит и эту.

ИСТОРИЯ ОДНОЙ ОШИБКИ

«И на славной Красной площади отрубили буйну голову…» — так поется в казачьей песне XVII века о кончине Степана Разина.

Но позвольте, разве Разина казнили на Лобном месте? Имеются самые разнообразные свидетельства как русских, так и иностранцев, что Степан Разин был обезглавлен «за Москвой-рекой», на Болотной площади. Именно на Болотной Разину должны были воздвигнуть памятник.

А что по этому поводу говорят архивы?

Молчат архивы. Бумаги Казанского приказа, который занимался делом разинцев, сгорели во время пожара 1702 года.

Затихли споры. Трудно было спорить, не имея в руках достоверных документов.

Старший научный сотрудник Центрального государственного архива древних актов Е. Швецова просматривала дела Разрядного приказа. Дел много, и надо сказать, что в Разряде не всегда сидели писцы, отличавшиеся хорошим почерком. А тут, как назло, что ни дело, то такая тарабарская грамота — ничего не поймешь. Вот разве только небольшой отрывок, он написан более или менее читаемо:

«По злобе де своей проклятой и по лукавству начинания своего месть принял на Москве на Красной площади…»

О ком это? На Красной площади казнили не простых татей, а «воров» — преступников, поднявших руку на существующие порядки.

С трудом узнаются буквы, слова. Но труд не напрасный. Конец спорам! Расшифрованный документ говорит о казни самого Степана Тимофеевича Разина 6 июня 1671 года.

Значит, все-таки на Красной, а не на Болотной площади!

Швецова старается прочесть дальше этот на редкость неразборчивый текст.

«…вздеты на высокие деревья (это, конечно, не деревья, которые растут в лесу или роще, а копья или высокие колы, жерди. — Ред.) и поставлены за Москва-рекой на площади до исчезнутия». Теперь не трудно разобрать и предыдущую строку, в ней говорится об отсеченных руках, ногах и голове Степана Разина. Это они «вздеты на высокие деревья». Значит, вот почему некоторые современники, описывая казнь Степана, говорили о Болотной площади. Сами они казни не видели, а видели выставленные руки, ноги и голову Степана Тимофеевича и ошибочно решили: раз они стоят на «Болоте», то значит и казнь произошла здесь же.

СКОЛЬКО ЯЗЫКОВ ЗНАЛ ПУГАЧЕВ?

Десять лет работал в Архиве древних актов Р. В. Овчинников. Его всегда привлекал поиск нового. И если он находил, то немедленно публиковал. Особенно интересны его статьи, посвященные истории крестьянской войны под руководством Емельяна Пугачева. Овчинников не писал монографий, всякую находку, выяснение любой, даже, может быть, и не очень значительной детали он спешил сделать достоянием тех, кто интересуется отечественной историей, преподает ее в школах, институтах.

А ведь порою небольшое сообщение в журнале, газете скрывает за скупыми, короткими строками напряженную работу, многодневный труд.

Мы много раз восклицали: «И вот начался поиск!» Надо сказать, что поиск в архиве имеет свою специфику, отличающую его от поиска, который предпринял, например, писатель С. С. Смирнов в отношении героев Брестской крепости, и даже от архивных увлекательных поисков писателя Ираклия Андроникова.