Средиземье Четвёртой эпохи

Далее следопыт, младший сын Дэнетора и храбрая, стойкая племянница Теодена заговорили о чём-то своём. Они говори по большей части на Всеобщем языке, но иногда вставляли фразы из синдарина, адунаика и роханского языка. По личику Эовин порой проскальзывала ниточка тревоги; Арвен же по-прежнему хранила молчание, внимательно слушая.

«Они говорят в моём присутствии о таких важных государственных делах», размышлял я. «Не безрассудно ли при чужаке…».

— Нет. — Прервала мои мысли Арвен — это были её первые слова за всё время, что я находился рядом с ними. — Ты же, как на ладони, и утаить ничего не сможешь; тебя же видно насквозь. Порой ты легкомыслен, но в целом славный малый.

Как отрада, как бальзам на душу!

— Эорлинги внимательно следят за перевалом. — Успокоил меня Элессар. — Даже если что и будет — мы их как следует, встретим.

— Но отчего послали рохиррим? В такую даль? Не проще ли было выслать воинов Арнора? — Вконец обнаглел я. — Они ведь гораздо ближе к Карн-Думу!

— Кони наши, белоснежные меарасы — как стрелы. — Эовин сделала вид, что обиделась. — Они резвее и быстрее любых других коней; в случае чего мы скорее узнаем, от своих, нагрянула ли с севера какая напасть.

— Я прошу прощения за то, что вмешиваюсь не в своё дело. — Сказал я. — Но нельзя ли глянуть в палантир и узнать, что такое деется в Карн-Думе? Помнится, во время возвышения Дол-Гулдура чуть беды не нажили, из-за намеренной беспечности, скептицизма и равнодушия одного белого волшебника, который мог очаровывать людей своими сладкими речами.

— После конца Саурона и Сарумана в Средиземье осталось ещё одно зло, которое не было уничтожено. — Вставил тут Фарамир, и лицо его сделалось до крайности серьёзным. — Это старуха Шелоб, гигантская паучиха; прапотомок Унголианты и угроза неосторожному, невнимательному путнику, посмевшему заблудиться в её пещерах. Да, она была ранена и загнана в угол, обратно в свою нору светом Галадриэли, направляемым Сэмом. Теперь она стала ещё крупней и ненасытней. Так что Карн-Дум — не единственная наша забота; но будь покоен, мы всё держим под контролем.

Наша беседа подошла к концу; Фарамир и Эовин заторопились в Итилиэн.

Наутро король Элессар засобирался в Шир. Я ни на шаг от него не отходил, пока он готовил свою лошадь в путь-дорогу.

— Я везу нечто важное Мериадоку Брэндибаку и Перегрину Туку — а именно королевскую диадему. — Пояснил Элессар. — Это мой им подарок.

— Возьми с собой меня! — Напрашивался, навязывался я.

— И меня! — Чирикало Маленькое Зло в обличье чёрного дрозда.

— Кого-то одного, ребята. — Усмехнулся Арагорн. — Видите, я даже с собой свиту не беру.

И действительно: Элессар как был простым следопытом — таким он и остался; он не важничал. А вот я, если бы был королём, наверняка бы кичился своим статусом и положением — ведь говорят, власть портит людей. Ха, только не Арагорна!

Тогда я, собрав волю в кулак, всё своё мужество, очень сильно пожелал, чтобы предстать пред Элессаром таким, каков я есть сейчас (и даже хуже — не антропоморфным кваклем-бродяклем, а обычным лягушонком).

— Сложи меня в свою сумку. — Проквакал я. — Но только не раздави. А дрозд полетит рядом.

— Ну, хорошо. — Согласился король Арнора и Гондора.

И отправились мы в путь.

Многие и многие дни провёл я, путешествуя вместе с одним из величайших дунэдайн! Вот она я, лягушка-путешественница! Ква! Я сразу вспомнил одноимённую сказку.

И миновали мы Изенгард, и позади уже и Рохан, и Бри — я даже видел вдалеке Ривенделл (который, увы, опустел).

Не буду я рассказывать вам, насколько замечательно провёл я свои деньки в Хоббитоне — всё равно мне никто не поверит. Пусть же это останется тайной за семью печатями.

Вернувшись в Гондор, Элессар оставил Минас-Тирит на Фарамира, как наместника Гондора в отсутствие короля — ибо вознамерился Арагорн навестить свою северную столицу, в отстроенный Форност, что в Арноре. Арвен и сына он взял с собой (а также меня и Маленькое Зло). Всё это он затеял для того, чтобы быть поближе к Карн-Думу — в этом я нисколько не сомневался. Сейчас я снова был человек, а потому мне выделили отдельную лошадь.

Честно говоря, я никогда не сидел верхом — даже в Атлантиде. И в Гиперборее, и в Кемет я передвигался в лучшем случае на повозке (чаще всего и вовсе пешком). Это было очень тяжело для меня — удержать равновесие; я и на велосипеде ездить научился довольно поздно, только к четырнадцати годам… Слабенький у меня вестибулярный аппарат. Да и сам я по себе любил больше на диване валяться, сидеть в мягком и удобном кресле, почитывая одну-другую книженцию — а поэтому только представьте себе, вообразите хоть на миг, насколько мне было непросто в данной ситуации.

Естественно, бравый конь сбросил меня с себя, как ненужный хлам; вот, валяюсь в высокой траве.

— Тюфяк! — Скривился мой чёрный дрозд. — Всё, я с тобой не разговариваю.