Среднерусские истории

– Слушай. – Макс все же открыл калитку и подошел ближе. – Рублей пятьсот дай. Взаймы. А то мы тут на озеро едем купаться. Ну и, сам понимаешь, заправиться надо.

– На бензин? – наивно спросил Женька.

– На бензин… тоже, – не сразу ответил Макс. – И самим не мешало бы. Еще баб чем-нибудь угостить. Ну сам понимаешь…

Женька в таких делах разбирался плохо, но кивнул.

– А кто едет?

– Васька с Сельхозтехники и две, – Макс доверительно понизил голос, – телки с Загорья. Ты их не знаешь, они тут недавно. Злое..чие.

Молчаливого и вечно обиженно-мрачного, словно ему то и дело наступали на ногу, увальня Ваську Женька помнил смутно. Он был года на два младше, кажется, дожидаясь призыва, работал на подхвате в одной из многочисленных автомастерских, сильно расплодившихся в районе гаражей, а в свободное время промышлял на раздолбанной отцовской «шестерке» частным извозом. Какая-то из подруг матери рассказывала, что однажды воспользовалась его услугами и всю дорогу боялась, что от машины чего-нибудь отвалится, – так все там тряслось и громыхало.

– А на озеро – куда?

– На левый берег. Там рядом дача Васькина, ну отца. Капитальная, с печкой, два этажа. Банька. Есть где попариться и переночевать, если что. – Максим хохотнул. – И если как.

От калитки донесся нетерпеливый, но какой-то чахлый гудок.

– Во, не терпится. Ну так что, выручишь? Я через неделю отдам… Через две точно.

– А меня не возьмете? – попросился Женька.

Когда-то у его матери на озере тоже был участок со скромной халупой, больше похожей на сарай. Только не на левом берегу, а на правом. Собственно, это и был сарай, где хранился нехитрый огородный инвентарь, можно было укрыться от непогоды, ну и в теплую погоду переночевать при необходимости на широких самодельных нарах. Женька любил там бывать. И осенью, когда на участках жгли ненужные обрезанные ветки, чтобы добавить золу в землю, и казалось, весь дачный поселок потому и полон теплых золотистых оттенков, что медленно коптится на многих кострах; и весной, когда только проснувшаяся от долгой спячки земля так одуряюще пахла, словно не под снегом недавно была, а под жаркой периной; а особенно летом, в июле, когда можно было хоть целый день проводить на озере, забегая домой, только чтобы показаться матери и перекусить… Уже лет пять он там не был – с тех самых пор, как все случилось и мать участок продала, оставив для картошки лишь небольшой кусок земли почти сразу за городом, где даже сарая не было, – так, худая изгородь да покрытый пленкой навес. А главное, не было озера.

– Ну, – замялся Максим, – у нас же комплект. Два на два. Давай в другой раз.

– Я вам не буду мешать. Мне бы в озере поплавать. Я там уже тыщу лет не был.

– Да мне не жалко, ты пойми. Но мы же с ночевкой. И дача не моя. И вообще, чего тебе сейчас-то приспичило? – вырвалось у Максима.

– Мы столько не виде… – Женька осекся и поправился: – Не встречались.

– Так еще встретимся. Я же здесь, никуда не уезжаю.

– А деньги ты можешь тогда не отдавать, – предложил Женька, ощутив при этом укол совести.

Лишних денег у них с матерью не было, да и нелишние исчезали слишком быстро, задолго до того, как появлялись следующие. Мать корячилась по полторы смены, после которых еле добиралась до дома и с час лежала на полу, подложив что-нибудь под опухшие ноги, а Женька плел для рыбаков сети и бредни из капроновой нити, что тайком выносила с работы мать, да вырезал из дерева всякие поделки, отдавая оптом соседу, торгующему на самостийном воскресном рынке чем ни попадя. Сосед брал поделки все неохотнее, говорил, что расходятся плохо, – землякам не до красоты, а немногие проезжающие обходятся привычными сувенирами из лавки у церкви. Рыбаков же, промышляющих рыбу в товарных количествах, осталось в округе немного. Те, что побогаче, браконьерили электроудочками, после которых всякая жизнь в водоеме замирала надолго, если не навсегда. Победнее предпочитали китайские сетки – дешево и не жалко, если пропадет. Только понимающие, ценившие долговечность и качество, обращались к Женьке. А таких было совсем мало. Да и невыгодным становилось это дело. Рыба в окружающих озерах, если где еще и водилась, то исключительно сорная, на такой много не заработаешь. Остальную совместными усилиями давно повывели... Так что на жизнь Женьке с матерью едва хватало. Эти пять сотен были Женькиной заначкой, тайно скопленной на подарок. До материного дня рождения оставалось меньше месяца. Но сейчас ему вдруг так остро захотелось на озеро, что он решил об этом не думать.

А вот Максим над его предложением задумался. Постоял, что-то прикидывая, сказал: «Ща попробуем. Ты же мне друг, ё-моё», – и пошел к машине. Шум мотора затих, музыка тоже чуть убавилась, уступив место торопливому бубнежу Максима и капризничающим женским голосам. Васька, похоже, больше молчал.

– Жека, поехали! – наконец, долетело от калитки.