Средневековая андалусская проза

Тогда Асаль проникся желанием, чтобы Господь направил через его посредство на правый путь некоторых его знакомых, расположенных к этому руководству и стоявших ближе к спасению, чем другие, и стал оказывать содействие его намерению. Тогда они решили оставаться на морском берегу и не покидать его ни днем, ни ночью, ожидая, что, может быть, Господь предоставит им возможность перебраться через море. И они неуклонно выполняли это, смиренно вознося молитвы к Господу, Великому и Славному, дабы он устроил им их праведное дело.

И вот случилось по воле Господа, Великого и Славного, что один корабль сбился в море с пути, ветры и течение волн прибили его к берегу того острова. Приблизившись к суше, корабельщики увидели двух людей на берегу и подошли к ним. Асаль вступил с ними в разговор и начал просить взять их обоих с собой. Те согласились на это и пустили их на корабль. И Господь послал им добрый ветер, который привел корабль в кратчайшее время к желанному им острову. Они вышли на него и взошли в город.

К Асалю тогда собрались друзья его, и он рассказал им историю Хаййя ибн Якзана. Они обступили его со всех сторон плотной толпой, дивились его приключению, выражали ему свое уважение и почитание. Тогда Асаль сообщил ему, что эти люди наиболее понятливы и сметливы и что, если ему не удастся научить их, то еще меньше надежды научить простой народ. А повелителем этого острова и старшим на нем был друг Асаля — Саламан, тот, который стоял за связь с обществом, а уединение рассматривал как нечто запретное.

И начал Хайй ибн Якзан поучать их и открывать им тайны премудрости. Но едва он поднялся немного над вещами, всем известными, и приступил к описанию того, что прежде они разумели превратно, как они начали отстраняться от него, чувствовать отвращение к его словам и ощущать недовольство в сердцах, хотя на лицах и показывали расположение из уважения к нему, как к чужестранцу, и из почтения к другу его Асалю.

А Хайй ибн Якзан не переставал ласково поучать их и днем и ночью, объясняя им истину и тайно и явно. Но они все больше бежали и удалялись от него. И ведь при всем том они любили добро и стремились к истине, но по недостаточности своей природы не домогались ее верным путем, не брались за нее с правильной стороны и не искали ее верным путем, но, наоборот, желали познать ее обычным людским способом. И он отчаялся исправить их и оставил надежду быть воспринятым ими.

Тогда он стал исследовать разные сословия людей и увидел, что «каждая ее часть довольна тем, что находится пред ней», «они делают божеством своим страсти свои», и поклоняются предметам желаний своих, и губят друг друга, собирая тленные мирские блага. «Их забавляет умножение богатств, пока в конце концов не совершают они паломничество на кладбище». Не действуют на них увещания, не трогают их добрые речи, а спор с ними только увеличивает их упорство. Заказаны для них пути к мудрости и нет для них доли в ней, ибо они потонули в невежестве. «Как ржавчина на сердцах их то, что они стяжали». «Запечатал Господь сердца и слух их, а глаза их затянул покров. Великое наказание ожидает их».

И он увидел полог наказания, окружавший их, и мрак завес, скрывавших их, и что все они, за малыми исключениями, берут из религии своей только относящееся к миру сему, а дела, предписываемые ею, как бы удобны и легки они ни были, они «швыряют за спину и продают по дешевой цене»; что «отвлекает их от упоминания Господа Всевышнего купля и продажа, и не боятся они того дня, в который перевернутся сердца и очи».

Тогда ему стало ясно и он окончательно убедился, что беседовать с ними путем раскрытия глубинных истин невозможно и возлагать на них исполнение более высоких действий неосуществимо; что главная польза для большинства людей в божественном законе ограничивается их настоящим существованием, чтобы привольно текла жизнь человека и чтобы не враждовал с ним никто другой из-за вещи, принадлежащей только ему.

Счастья же будущего достигнут из них только очень немногие, те, «кто желает будущей жизни и делает большие усилия, чтобы добиться ее, тот, кто верует». «Но кто несправедлив и предпочитает жизнь здешнюю, тому обиталищем будет геенна».

Что может быть тягостнее и злополучнее, чем вид человека, среди дел которого, если обозреть их с момента пробуждения до времени возврата ко сну, не найдется ничего, кроме стремления приобретать самые чувственные и гадкие вещи: стяжание богатств, поиски наслаждений, удовлетворение страстей, утоление гнева, получение должностей, выполнение религиозного обряда, или все то, что позволяет ему тщеславиться или охраняет особу его? И все это — «мрак, один выше другого в глубоком море». «И никто из вас не минует его. Таков окончательный приговор Господа твоего».