Средневековая история. Тетралогия

Амалия, герцогиня Ивельен, в девичестве леди Иртон, скользнула к мужу в кабинет. Тот сидел, разбирая какие‑то бумаги. А увидев жену, отложил их в сторону и заулыбался.

— Проходи, дорогая. Что‑то случилось?

— Нет, ничего серьезного, дорогой. Просто я волнуюсь за Миранду.

Питер привлек жену к себе, поцеловал ручку и погладил по округлившемуся животику.

— Леди вы лучше думайте о своем ребенке.

— но Миранда мне тоже не чужая…

— у нее есть отец.

— Но нет матери. А отец… милый, Джес не умеет быть отцом.

— я помню, дорогая, — откликнулся Питер, поглаживая талию жены и потихоньку спускаясь к тому месту, где это уже не талия.

— Мы ведь росли в основном с гувернантками. Отец постоянно был в делах и разъездах, бабушка с дедушкой нас не слишком любили, знаешь, как мы мечтали, что папа проведет с нами хотя бы день? Целый день?

Питер постарался не морщиться вслух.

Да знал он это все! И что дальше? Ты вышла замуж, милая. У тебя другая семья. И переживать ты должна не за соплюшку, у которой капризов больше, чем ума, а за своего нерожденного ребенка.

Но вслух он этого, понятно, не сказал.

— Дорогая, если пожелаешь, я направлю письмо в Иртон. Узнать, доехала ли Миранда и как она себя чувствует.

— О да!

Синие глаза Амалии вспыхнули.

— Прошу тебя дорогой!

— Можешь не просить, любимая.

Питер привлек к себе жену и нежно поцеловал.

Окажись при этой сцене Лиля — точно спросила бы почем литр розовых соплей. Но супругов никто не видел…

Никто не заметил тень неудовольствия, промелькнувшую в глазах Питера, когда Амалия заговорила о брате. Да и заметил бы…

Тени к делу не пришьешь.

***

Пару дней спустя Лиля уверилась, что была права насчет барона.

И просветил ее, как ни странно, Джейми. Хотя что тут странного? Лиля за это время не то, чтобы сдружилась с травником, но общаться им нравилось. В том числе и на профессиональные темы. Хотя до конца Лиля паренька понять так и не могла.

Вроде бы вежлив, приветлив, но иногда… из него прямо‑таки прет властность, которая совершенно неуместна у паренька — травника из глухой провинции…

Хотя — Лиля не возмущалась. Она и сама временами ввела себя неадекватно. А подобное притягивает подобное.

— Барон, ваше сиятельство, скотина, сволочь и мерзавец. Весь в свою мамочку. И папочку тоже.

Лиля поощрила паренька кивком. Мол, сама знаю. А подробности можно?

И Джейми принялся рассказывать.

Барон Донтер, начиная с простого, таким не являлся. Вообще.

То есть к баронству он имел примерно такое же отношение, как Лиля — к великой китайской стене.

Баронство это примерно лет тридцать назад принадлежало старому барону Донтер, у которого были сын и дочь. Дочь вышла замуж за любимого мужчину, правда, шевалье, из безземельных, но разве это важно, когда речь идет о любящих сердцах?

А то, что через пару лет после заключения брака (все еще бесплодного) к шевалье переехала сестра, а наследник барона случайно погиб на охоте — это уж и вовсе лирика.

Погиб и погиб, кабан — животное невежливое, особенно если в него острыми железяками тыкать. Не он первый, не он последний. А что юноша был опытным охотником — а что? Погибают одни ротозеи?

Да любой приличный ротозей к кабану не сунется — и жив останется. А вот опытный охотник как раз и рискнет…

Одним словом — парень погиб. И наследником стал супруг дочери. По личному прошению барона. Кое‑кто говорит, что барон к тому времени, правда, умом от горя повредился. Но это все вранье, кто же будет прислушиваться к словам крестьян?

А дочь барона?

А говорят, что она сидела под замком. И слова не могла сказать против супруга. Тот ее убить угрожал…. Одним словом ахинея.

Лиля кивнула.

Имел место быть рейдерский захват собственности. Не новость и в двадцатом веке.

Одним словом, поместье наследовать король разрешил. А потом стало еще интереснее. Спустя несколько лет бесследно пропала дочь барона.

Куда?

А никто не знает.

Было несколько версий. По одной — она изменила супругу со стражником и сбежала с ним, прихватив пару горстей золота из кармана супруга.

По другой — умерла в родах от горячки.

По третьей — сошла с ума и утопилась в болоте.

Одним словом — темна вода во облацех.

Так что остался пришлый барон — шевалье. И его сестра. С сыном, прижитым также от какого‑то шевалье. Который также сделал ребенка и погиб на охоте. Вот этот сынок… на него и подали прошение о признании его следующим бароном. Ибо что‑то там темное с женой барона было, пастер брак заключать отказался. А незаконные дети земли наследовать нее смогут. Есть какая‑то хитрушка в законах.

Лиля только вздохнула.

Что тут скажешь? Сосед ее — человек выдающихся душевных качеств. Еще поискать такую гниду.

А еще…

Не многовато ли живности расплодилось в местных лесах? И все с людоедскими наклонностями? Кабаны, волки…

Просто страшно в лес выйти. А бронежилеты тут так и не изобрели.

***

Когда Август прочитал письма от дочери — у него даже руки затряслись.

Он и так ждал прибытия Тариса Брока, как взгляда Альдоная, но прибытие превзошло все ожидания.