Средневековая история. Тетралогия

Принц явно не собирался жениться, так что Анелия была вне конкуренции. Беспокоило ее другое. Когда они отправятся на родину… но Альтрес Лорт успокоил ее. Мол, не волнуйтесь леди. Вы отправитесь в Уэльстер. Так что переживать не о чем. Мы о вас позаботимся.

На самом же деле…

Шлюха не нужна была ему нигде. Ни в Ативерне, ни в Уэльстере.

А с другой стороны — не бывает отбросов, бывают кадры. Можно выдать ее замуж за какого-нибудь шевалье или старика — и использовать по назначению. И Альтрес уже даже приглядел одну кандидатуру. Вот, как приедет — так и займемся.

А пока Аделаида, вместе с остальными фрейлинами, старалась пребывать в обществе Лидии. И тихо ужасалась.

Это — не женщина.

Это — цифра в юбке. Причем юбка потрепанная, а цифра фанатичная и безмозглая.

Подсчет монет не заменит ни человеческого тепла, ни понимания, ни заботы… впрочем, Рик это тоже видит. Аделаида, несмотря на шлюховатость, была неглупа. Тем самым житейским практичным и приземленным умом, который дарует не крылья, а ножки и присоски.

А уж всползти куда-либо, пользуясь ими, дело житейское.

И этим умом она видела, что Лидия, если вытряхнуть из нее всю шелуху религиозного фанатизма, скупости, да и многого другого, будет неплохой женой. Только вот — увы.

Никому и никогда не удавалось переделать человека после трех лет. Ребенка воспитывают, пока он лежит поперек лавки. А потом, когда он растет — это закрепляется.

Именно поэтому так глупы вопли: 'я его (ее) перевоспитаю'. Ага, шесть раз.

Нельзя перевоспитать человека. Он может измениться сам. И то — внешне. Но стержень внутри останется тот же. И в экстремальных ситуациях вылезет наружу. Да так, что только держись…

Аделаида не верила в перевоспитание Лидии. И подозревала, что Гардвейг будет только рад сложившейся ситуации.

А значит — будет доволен и его шут. Но на всякий случай… надо бы посмотреть…

Принцесса — существо востребованное. Неужели не нашлось ни одного охотника?

Вот если добыть компромат — и Альтрес оценит, и вообще — лучше приходить не с пустыми руками…

И Аделаида задумалась.

Простите — любовник?

Это не бесплотный дух. Это живой человек, который оставляет следы, на которого нужно время… и Аделаида принялась наблюдать.

Первые дни ее откровенно разочаровали.

Лидия ходила:

— в свои покои;

— в библиотеку;

— к королю и казначею;

— в храм молиться и исповедаться.

Что касается своих покоев — согласно старому обычаю — покои королевской семьи представляли собой анфиладу комнат. В чем-то и правильно. Если спасаться — есть возможность добраться до наследника и уйти через потайной ход всем вместе.

Это — плюс.

В минус идет то, что любовника не попринимаешь. В любой момент может войти отец, мать, братья, слуги… слишком ненадежно. Аделаида, не будучи дурой, в очередной визит оглядела покои Лидии — и поняла, что нет. Не попринимаешь.

Засовы слишком ненадежные, на них чихнуть — и отлетит. Да и сами покои — случись что — любовника и спрятать некуда. Словно не девушка живет, а пастер. Из бедных. Такой неприкрытый аскетизм, балдахина над кроватью — и то нет, а шторы такие, что моль их жрать побрезгует.

Заберись в покои Лидии вор — заплакал бы и подал на бедность.

Аделаида, конечно, утрировала, но главного это не отменяло. Днем в покоях толкутся слуги, ночью — королевская семья…. Нет, она бы не стала так рисковать. А Лидия не глупее. Просто у нее ум не туда ушел.

Библиотека была рассмотрена, но тоже отпала. Во-первых, библиотекарь был лет пятидесяти и похож на высохшую грушу. Во-вторых, она непосредственно примыкала к кабинету Бернарда, и тот часто заходил за манускриптами или требовал что-либо от библиотекаря. Да и кто-нибудь из принцев частенько там гостил. Нет, с точки зрения Аделаиды — это тоже не подходило.

Про короля и казначея — молчим.

И остается у нас только одно — храм.

Аделаида подумала — и принялась усердно сопровождать Лидию, бормоча про свои грехи и их отпущение. А заодно стреляла глазами по сторонам. И усердие ее было вознаграждено. Хотя и не сразу.

Аделаида была неглупа. И замечала то, что другие старались скрыть.

В частности, она заметила, что патер в храме достаточно молод и симпатичен. Каштановые волосы, синие глубокие глаза, ухоженная бородка, ему была к лицу даже зеленая ряса.

А еще Аделаида заметила, что голос Лидии подозрительно подрагивает, когда она смотрит на симпатичного священника.

И исповедуется она подозрительно часто, чуть ли не каждые два дня. И все одному и тому же. А исповедальню выбирает крайнюю.

Аделаида не поленилась навестить ее самостоятельно — и обнаружила, что решетка между двумя комнатушками чисто символическая. И ее даже можно сдвинуть в сторону. Только надо иметь ключ. Но чтобы его не было у патера? Это вы кому другому расскажите.

То есть раз в два дня принцесса имеет возможность на час-полтора уединяться с патером Реймером. Аделаида потерла руки и принялась думать.

Чего она хочет добиться?

Застукать принцессу с поличным? Ну и что дальше?