Средневековая Москва

Совершенно ясно, что «Апостол» не только должен был утвердить норму, то есть унифицированный текст, избавляющий духовенство и мирян от разноголосицы рукописных копий, каждая из которых по-своему вносила вклад в накопление грамматических и смысловых ошибок в текстах Священного Писания; нет, тут видна еще одна, не менее важная цель. «Апостол» должен был также способствовать унификации богослужения, страдающего от уродливых наростов региональных обычаев и традиций. Эпоха святого митрополита Макария, великого книжника и просветителя, действительно отмечена стремлением к литургической унификации. Как Московское царство постепенно избавлялось от многоразличных следов удельной эпохи, то есть политической раздробленности, так и Русская церковь проводила политику централизации иного рода: духовная иерархия во главе с Макарием стремилась разделить местные «старины» на полезные и вредные. Полезные распространялись во всей Церкви, «от Москвы до самых до окраин». К их числу относится, например, общероссийская канонизация многих местночтимых святых. Вредные истреблялись: им не давали пространства для жизни в дальних углах страны, где они спокойно существовали прежде. И твердый курс на унификацию богослужений, пантеона святых, литургических и молитвенных текстов, применение церковного права – все это всерьез и по-настоящему началось при святителе Макарии. Совокупность всех перечисленных действий составляла суть политики Церкви, рассчитанной на очень длительный срок[10].

Авторы коллективного исследования по истории Московского печатного двора выразили свое мнение на сей счет даже жестче: «Типы богослужебных книг, количество и названия книг так называемого церковного круга, которые не просто были необходимы для осуществления в Церкви богослужения, но и обеспечивали его полноту и правильность, сложились окончательно фактически только в результате редакторской и издательской деятельности Московского печатного двора»[11]. Преувеличение? Возможно. Но если и так, то лишь отчасти. В целом же тенденция была именно такова: премудрые книжники совместно с искусными печатниками «причесывают» русскую литературу церковного круга.

В этом смысле Иван Федоров последовательно выполнял волю митрополита Макария и был ему умным, верным, просвещенным слугой.

С полиграфической точки зрения «Апостол» был выполнен великолепно: крупный шрифт, выверенное сочетание киноварных и черных буквиц, отличная аккуратность работы, превосходная миниатюра (фронтиспис с графическим изображением апостола Луки за работой над «Деяниями святых апостолов», в некоторых деталях близким немецкой книжной гравюре середины XVI века), а также без малого пять десятков заставок старопечатного стиля. Этот стиль, состоящий из изысканного сочетания растительных элементов (резных листьев, шишек, цветков, среди которых иногда попадается изящный кувшинчик), был плодом творческой переработки западноевропейского материала (миниатюр, гравюр, литер в алфавитах), произведенной русскими книжными художниками на протяжении нескольких поколений. «Апостол» Ивана Федорова должен был считаться у русских современников роскошно иллюстрированной книгой.

Работа Ивана Федорова в Москве в роли мастера «книгопечатного дела» отнюдь не завершилась изданием знаменитого «Апостола». Летом-осенью 1565 года он дважды издает небольшую, но крайне нужную в церковном обиходе книжечку «Часовник». Поскольку два издания сильно различаются, некоторые специалисты говорят о том, что скорее вышло две разные книги одного наименования.

В послесловии к «Часовнику» Иван Федоров с большой эмоциональной силой выражает свое отношение к великому делу духовного просвещения: «Всемогущаго невидимаго Бога силою, действом же и хотением, милость словом же его в Дусе излияся во все роды человеча, да просветит тех разум силою божественою по богатьству славы своея и утвердит в любви вкоренени и основани в разуме и во всяком чювствии со отложением злых деяний и восприятием духовных плодов во славу и похвалу своего Божества».

Не случайно именно «Часовник» оказался отмечен словом о просвещении. Эта небольшая и относительно недорогая книжица нередко использовалась, помимо богослужебных нужд, еще и как учебное пособие для детей. Соответственно, «Часовники» очень быстро приходили в негодность: заляпывались воском, грязнились, распадались на отдельные листки. Но пока в России не появились печатные «Азбуки» (а это уже XVII столетие), именно эти невзрачные книжки давали сотням, если не тысячам детей возможность обрести грамотность.