Средневековая Русь. От призвания варягов до принятия христианства

Одной из точек расхождения с Западной церковью стал сам факт перевода священных христианских текстов на славянский язык. Западная церковь придерживалась той точки зрения, что богослужение может вестись – и, соответственно, богослужебные книги могут писаться – только на трех языках, то есть на языках Священного Писания: еврейском, латыни и греческом. В переводах на другие языки не было ни практической, ни политической надобности. Общепринятым было рассуждение о том, что если бы Господь хотел, чтобы каждый понимал язык богослужения, он бы позаботился об этом. А уж если Библия написана на определенных языках, то, следовательно, такова Господня воля, против которой идти не надо. В конце концов, богослужебный язык должен оставаться прекрасным и таинственным, так что всем желающим разобраться в тонкостях откровения – прямая дорога в духовную семинарию.

В свою очередь, Константин с Мефодием, при полной поддержке патриарха Фотия, утверждали, что подобные рассуждения – не что иное, как «ересь триязычия». Ведь не существует никаких божественных указаний о том, что нельзя переводить священные книги на другие языки. Ни один Вселенский собор не запрещал подобные переводы. Что из этого следует? То, что переводить можно! Чем братья вполне успешно и занимались.

Здесь, правда, имеет место логическая нестыковка. Священное Писание в оригинале было написано на еврейском, арамейском и греческом языках. Что же касается текста Писания на латыни, то это был самый настоящий перевод! Однако к этому факту внимание общественности не привлекали – ведь папа римский все-таки римский, и с этим ничего не поделаешь. Таким образом, для латыни было сделано исключение, потому что на первый план здесь выходили политические соображения. Любая сильная держава, навязывая подчиненным народам свой язык, навязывает и свою культуру, и науку, и государственный строй, и даже нормы поведения. Поэтому, даже если человек не понимает по-латыни, он все равно будет слушать в храме литанию на этом языке.

Противостояние двух церквей привело к тому, что в 867 году Константин и Мефодий были вызваны в Рим для объяснения своей позиции и своих занятий. И вот оказалось, что они прибыли не с пустыми руками, а с мощами очень почитаемого святого – Климента Римского. Поэтому в Риме были вынуждены устроить братьям настоящий торжественный прием. При преемнике Николая I, папе римском Адриане II даже отслужили службы на новообретенных славянских книгах, которые привезли с собой Кирилл и Мефодий. Таким образом, в Риме славянский язык был наконец легитимизирован как один из языков богослужения, а перенесение мощей Климента в Рим стало важным политическим актом по примирению двух церквей.

Константин из Рима не вернулся, он умер в 869 году. Незадолго до этого он принял схиму под именем Кирилла. Мефодий же продолжил свою работу – правда, уже не в Моравии, которая к тому времени находилась под властью франков, а в Паннонии, тоже славянском государстве, у князя Коцела. Через некоторое время франки его пленили и посадили в тюрьму, где он просидел два с половиной года, несмотря на прямые приказы папы Адриана II.

В последние годы своей жизни Мефодий очень активно и плодотворно работал. При его участии было написано осуждение Филиокве. Поясним, что такое Филиокве. Это учение о двойном исхождении Духа Святого – не только от Отца, но и от Сына. Оно является неотъемлемой частью западного Символа веры. В восточном же, никейском Символе веры, выражающем точку зрения православия на данный вопрос, Святой Дух исходит только от Отца. Это двойное исхождение Духа Святого оказалось важнейшей причиной догматических расхождений между западным и восточным христианством. В частности, известны трактаты, обличающие учение о Филиокве, за авторством патриарха Фотия. Впрочем, сами западные христиане долго не принимали подобную формулу исхождения Святого Духа, не считая ее единственно возможной.

В конце концов, когда между Римом и Византией обозначились серьезные политические расхождения, потребовалось их идеологически оформить каким-либо образом. Учение о Филиокве сгодилось для этого как нельзя лучше, и в XI веке процесс, полный изматывающих распрей, завершился окончательным расколом церкви на Западную и Восточную.

Здесь мы подходим к основному закону взаимоотношений церкви и светского правительства: религия – это в первую очередь инструмент власти. Если церковь идет против власти, то власть легко перешагивает через любые ее постулаты. Если, конечно, эта власть достаточно могущественна.

Вернемся к моравской миссии Константина и Мефодия. Несмотря на политический провал в самой Моравии, она имела далеко идущие последствия. Правда, не у западных славян, а у южных – потому что многочисленные ученики Мефодия и Константина переместились прямиком в Болгарию.