Средневековье

Обратимся к красивейшему средневековому сказанию о Святой чаше (кубке Грааля). У Иосифа Аримафейского[42] была драгоценная, выдолбленная им из цельного камня чаша: из нее, говорит сказание, вкушал Спаситель последнюю земную пищу свою за Тайною вечерею; в нее же пролилась Божественная кровь со креста. Около этой таинственной чаши совершается непрерывающееся чудо. Человек, смотрящий на нее, не стареется, не знает земных немощей и не умирает, хотя бы сладостное созерцание продолжалось двести лет, говорит легенда. Но доступ к чаше труден: он возможен только высочайшему целомудрию, благочестию, смирению и мужеству, одним словом, высшим доблестям, из которых сложился нравственный идеал Среднего века. Таковы должны быть блюстители Граля. Молитва и война составляют их призвание и подвиг в жизни, но война священная, за веру, а не из суетных житейских целей. В стремлении приблизиться к такому идеалу западная церковь облагородила феодализм до рыцарства и соединила последнее с монашеством в известных орденах тамплиеров[43], странноприимцев[44] и других, возникших в эпоху крестовых походов. Но всякий орден есть общество, следовательно, нечто безличное, отвлеченное, и потому нравственная мысль Средних веков не могла быть вполне удовлетворена военно-духовными братствами, в которых отдельная личность постоянно стояла ниже возлагаемых на нее требований и как бы оправдывала собственную немощь заслугами целого ордена. С другой стороны, нам известно, как рано изменили эти ордена своему первоначальному назначению и поддались искушениям политического могущества и светских наслаждений.

Примером могут служить тамплиеры.

Карл Анжуйский и Людовик IX

Идеалу средневековой доблести суждено было воплотиться в лице Людовика IX.

Людовик был воспитан умною и строгою матерью своею, Бланкой Кастильской (1188–1252). Все четыре сына[45] ее получили одно воспитание; но природные наклонности взяли верх, и юноши вступили в жизнь с разными характерами. У них была, впрочем, одна общая черта, состоявшая в глубоком благочестии. Но прежде, чем перейти к представлению Людовика IX, стоит сказать несколько слов о его брате, Карле Анжуйском (1227–1285).

У Карла Анжуйского даже это высокое свойство обнаруживалось в какой-то жестокой и мрачной форме. Современники почти единогласно говорят об его задумчивом и суровом нраве. Он почти не спал, мало ел и никогда не улыбался. Не мудрено, что такой характер он получил из-за сурового детства, во время которого мать постоянно усмиряла французскую знать и Карл был предоставлен не только сам себе, но и рассчитывать мог исключительно на свои силы.

Вступив в наследство графством Прованским, Карл не отказался приносить клятву вассальной верности императору Фридриху II (1194–1250). Но утвердиться в землях Прованса было не так просто, так как прежние сеньоры предоставили столько свобод городам и знати, что умалить их было не так просто. Вместе с Карлом в Прованс приехала целая армия юристов и счетоводов, намеренная подтвердить его законное право на власть в этих землях. В Провансе вспыхнуло восстания. Его поддержали соседние Марсель, Арль, Авиньон. Карл вынужден был уехать, а города тут же объединились и образовали оборонительный союз.

Карла Анжуйского нельзя обвинить в трусости, скорее всего он был хорошим политиком и стратегом и проявлял решительность, когда она была оправдана и необходимо. Так он отличился храбростью во время VII Крестового похода (1248–1254), во время которого узнал о новом восстании в Провансе, но дипломатией и хитростью сумел не только усмирить восставших, но привлечь их на свою сторону.

Удачные браки, тонкая политика с римскими папами в конце концов превратили Карла в одного из самых влиятельных правителей Европы. У него была корона не только Сицилийского королевства, но и власть во всей южной Италии, Ломбардии, Тосканы, Анжу и Прованса.