Средневековье. Большая книга истории, искусства, литературы

Тристан отбил королеву — и она уже больше не испытывает никаких страданий. Он разрезал веревки, связывавшие ее руки; и, покинув равнину, они углубились в лес Моруа. Там, в густой чаще, Тристан почувствовал себя в безопасности, как за стеной крепкого замка.

Когда солнце склонилось, они остановились все втроем у подножия горы. Страх утомил королеву; она опустила свою голову на грудь Тристана и заснула.

Наутро Горвенал похитил у одного лесничего лук и две хорошо оперенные зубчатые стрелы и отдал Тристану, хорошему стрелку, который подстерег косулю и убил ее. Горвенал набрал груду сухих сучьев, достал огнивом искру и зажег большой костер, чтобы изжарить дичь, а Тристан нарубил ветвей, устроил шалаш и покрыл его листвой; Изольда устлала его густой травой. Тогда в глубине дикого леса началась для беглецов жизнь суровая, но милая им.

Глава IX Лес Моруа

В глуби глухого леса с великим трудом, словно преследуемые звери, они бродят и редко осмеливаются к вечеру возвратиться на вчерашний ночлег. Питаются они только мясом диких зверей, вспоминая с сожалением о вкусе соли и хлеба. Их изможденные лица побледнели; одежда, раздираемая шипами, превращается в лохмотья. Они любят друг друга — и не страдают.

Однажды, когда они скитались по большим лесам, никогда не знавшим топора, случайно они набрели на хижину отшельника Огрина. На солнце, в кленовой роще, вблизи своей часовни, прогуливался тихими шагами старик, опираясь на посох.

— Сеньор Тристан! — воскликнул он. — Узнай, какой великой клятвой поклялись жители Корнуэльса. Король велел объявить во всех приходах: кто тебя поймает, получит в награду сто марок золотом. И все бароны поклялись выдать тебя живым или мертвым. Покайся, Тристан! Бог прощает грешников.

— Мне — покаяться, друг Огрин? В каком же преступлении? Ты, который нас судишь, знаешь ли ты, какое зелье мы испили на море? Да, славный напиток нас опьянил, и я предпочел бы скорее нищенствовать всю свою жизнь по дорогам и питаться травами и корнями вместе с Изольдой, чем без нее быть королем славного государства.

— Да поможет тебе Господь, сеньор! Ибо ты погиб и на этом свете и в будущем. Изменника своему господину следует разорвать на части двумя конями, сжечь на костре, и там, где пал его пепел, трава больше не растет, и пахота на том месте без пользы; там гибнут и деревья и злаки.

Тристан, отдай королеву тому, кто сочетался с ней браком по римскому закону.

— Она более не принадлежит ему: он отдал ее своим прокаженным; у прокаженных я ее и отнял. Теперь она навсегда моя; расстаться с ней я не могу, как и она со мной.

Огрин присел. У его ног Изольда плакала, склонив голову на колени человека, принявшего на себя страду во имя Божие. Отшельник повторял ей святые слова евангелия; но, обливаясь слезами, она качала головой и не хотела ему верить.

— Увы, — сказал Огрин, — как утешать мертвых? Покайся, Тристан, ибо человек, живущий в грехе без раскаяния, мертв.

— Нет, я живу и не раскаиваюсь. Мы вернемся в лес, который дает нам приют и нас охраняет. Пойдем, Изольда, дорогая!

Изольда поднялась. Они взялись за руки и углубились в высокие травы и вереск; деревья сомкнули за ними свои ветви, и они исчезли за листвой.

Послушайте, добрые люди, о славном приключении. Тристан воспитал собаку-ищейку, красивую, живую, легкую на бегу: ни у одного графа, ни у одного короля не было ей равной для охоты с луком и стрелами. Звали ее Хюсден. Пришлось запереть собаку в башне, навязав ей на шею чурку. С того дня, как она не видела более своего хозяина, она отказывалась от всякой пищи, рыла лапами землю, в глазах ее были слезы, она выла. Многим стало ее жалко.

— Хюсден, — говорили они, — ни одно животное не умело так преданно любить, как ты. Да, мудро изрек Соломон: «Преданный мне друг — это моя борзая».

И король Марк, вспоминая о прошлых днях, думал в своем сердце: «Большой ум у этой собаки, что она так плачет по своем хозяине; есть ли кто в Корнуэльсе, кто бы стоил Тристана?»

Три барона пришли к королю:

— Велите, государь, отвязать Хюсдена: мы узнаем, от тоски ли по своем хозяине собака так скучает. Если нет, то, когда ее отвяжут, вы увидите, как она будет бросаться, с раскрытой пастью и высунув язык, на людей и животных, стараясь укусить их.

Ее отвязали. Она выскочила из двери и побежала в горницу, где прежде находила Тристана. Она рычит, воет, ищет — напала, наконец, на след своего хозяина. Шаг за шагом пробегает она по дороге, которою Тристан шел к костру. Все следуют за нею. Громко тявкая, она лезет на утес. Вот она в часовне, вскочила на алтарь, внезапно прыгает из окна, падает у подошвы скалы, снова находит след на берегу, останавливается на мгновение в цветущей роще, где прятался в засаде Тристан, затем направляется к лесу. Нет никого, кто бы, видя это, ее не пожалел.

— Государь, — сказали тогда рыцари, — не надо следовать за нею: она, пожалуй, заведет нас в такое место, откуда трудно будет и выбраться.