Средневековье и деньги. Очерк исторической антропологии

Постепенное оправдание процентного займа 

Теперь я попытаюсь показать, каким образом процентный заем, основа ростовщичества, в течение XIII в. и особенно в XIV-XV вв. был понемногу при некоторых условиях реабилитирован. Эту реабилитацию объясняют желание ростовщиков остаться добрыми христианами и желание некоторой части служителей церкви спасти даже худших грешников, внеся в представления о жизни человека и общества поправки, которых, как им казалось, требуют новые явления в исторической эволюции, в первую очередь распространение денег. В обществе, отныне подчиненном применению монет, мы увидим в деле эволюцию фундаментальных ценностей, определявших жизнь человека и общества в христианском мире XIII в., где я, как мне казалось, выявил то, что назвал «низведением высших небесных ценностей на бренную землю» ^[35]. Первой из этих ценностей, которые были общепринятыми в течение всего XIII в., была справедливость. Но превыше нее стояла caritas,то есть любовь. Мы еще увидим, как распространение денег могло сочетаться с этим требованием caritas,отсылающим скорей к некой экономике дара в соответствии с концепцией, непохожей на концепцию Марселя Мосса, автора знаменитого «Очерка о даре: Форма и основание обмена в архаических обществах» (1932-1934). К этому добавляется эффект от повышения престижа труда, которое внесло в использование и распространение денег особый аспект, прежде всего вследствие важности наемного труда. Я здесь удовлетворюсь указанием на первое, как мне кажется, средство, к которому прибегли средневековое общество и, в частности, церковь, чтобы ростовщик не был фатально и во всех случаях обречен аду.

Несколько лет назад я попытался объяснить, что во второй половине XII в. в представлениях общества о том свете, больше всего заботившем всех христиан, появился «промежуточный тот свет» — чистилище ^[36]. В течение срока, пропорционального количеству и тяжести грехов христианина к моменту смерти, он претерпевает в этом потустороннем мире некоторое количество адских мучений, но избегает вечных мук. Таким образом, некоторые ростовщики, не представляющие собой безнадежный случай, когда они уже в достаточной мере искупили грехи в чистилище, либо позже, когда Страшный Суд навеки оставит лицом к лицу только рай и ад, могут избежать ада и, как другие ремесленники, о которых говорит Жак де Витри, попасть в рай. Первое известное спасение ростовщика посредством чистилища встречается в трактате немецкого цистерцианца Цезария Гейстербахского «Большой диалог о видениях и чудесах» (Dialogus magnus visionum ас miraculorum), написанном ок. 1220 г., где он рассказывает историю одного льежского ростовщика:

Умер в наше время один льежский ростовщик. Епископ запретил допускать его на кладбище. Его жена отправилась к апостолическому престолу молить о его захоронении в освященной земле. Папа отказал. Тогда она выступила в защиту супруга: «Говорили мне, государь, что муж и жена — одно целое и что, по словам апостола, неверующий муж может быть спасен верующей женой. То, что забыл сделать мой муж, охотно сделаю за него я как часть его тела. Я готова затвориться ради него и искупить перед Богом его грехи». Уступив мольбам кардиналов, папа велел пропустить покойника на кладбище. Его жена выбрала жилище рядом с его могилой, заперлась как затворница и старалась умилостивить Бога ради спасения его души подаяниями, постами, молитвами и бдениями. Через семь лет муж явился ей одетый в черное и поблагодарил: «Воздай тебе Бог, ибо благодаря твоим испытаниям я был извергнут из глубин ада и из ужаснейших мук. Если ты будешь служить мне такую службу еще семь лет, я буду полностью избавлен». Она это сделала. Он явился ей снова через семь лет, но на сей раз одетый в белое и со счастливым видом сказал: «Благодарение Богу и тебе, ибо сегодня я спасен».

Далее Цезарий объясняет, что местом промежуточного пребывания льежского ростовщика между смертью и спасением его души женой было чистилище. Вот самое раннее из известных свидетельств о ростовщике, спасенном новым чистилищем. Если вполне очевидно, что оно было создано не затем, чтобы спасать ростовщика от ада, а в рамках намного более широкого и обновленного представления о  потустороннем мире, тем не менее история льежского ростовщика создает связь между чистилищем и деньгами. Отныне можно будет сказать вместе с Николь Бериу, что в христианском мире дух наживы находится «между пороком и добродетелью» ^[37].

С XIII в. чистилище, бесспорно, было не главным средством спасения ростовщика от ада. В течение XIII в. и до самого конца XV в. понемногу стремились выявить условия, делающие допустимым то, что церковь называла ростовщичеством. Напомним, что ростовщичество соответствовало тогда процентному займу, или, точнее, получению процентов от денежной ссуды. А ведь следствием быстрого роста использования денег, о котором уже говорилось, стало значительное развитие задолженности практически во всех общественных классах западного общества в XIII в.