Средневековые легенды и западноевропейские литературы

Поздние по времени написания поэмы цикла, такие, как «Отрочество Гарена де Монглан», «Гарен де Монглан», «Гибер д'Андрена», «Фукон Кандийский», «Бев де Коммарши», и тем более такие, как «Жирар Вьеннский» (не произведение Бертрана де Бар-сюр-Об, а позднейшая версия), «Эрнальт Боландский» и ряд других, относятся к третьему этапу эволюции эпической традиции и являют собой результат воздействия на героический эпос поэтики куртуазного романа. То есть перед нами – романизация эпической легенды. Дело не в том, что в строй стиха поздних поэм властно ворвалась рифма, а в том, что существенную трансформацию претерпела сама поэтика эпоса, образный строй произведений, прежде всего герои поэм, их стремления и чувства. Высокий патриотический пафос защиты родины от сарацинских захватчиков сменился прославлением загадочных и романтических приключений, мотивами любви к обольстительной мавританской принцессе, которую герой поэмы и в глаза-то не видел, а лишь слышал о ней от паломников и менестрелей. По модели завоевания Гильомом прекрасной Орабль-Гибор (но вне задач приобретения богатого фьефа и тем более отпора иноземным захватчикам) строят свои взаимоотношения с юными сарацинками и другие герои «большой жесты» – Гибер с Агатой, Фукон Кандийский с Анфелисой, сын Бева де Коммарши Жирар с Малатрией и т. д. Место сурового и грубоватого эпического героя в поздних поэмах занимает странствующий рыцарь, конечно, благородный и храбрый, но также тонко и возвышенно чувствующий и весь ушедший в поиски приключений.

Анализировать все поэмы цикла, тем более поздние, нет нужды, достаточно в качестве примера обратиться к тем произведениям, которые повествуют о Гарене де Монглан, по имени которого называют обычно «большую жесту».

Как уже говорилось выше, отдельные части «большого цикла», отдельные входящие в него поэмы созданы на протяжении нескольких веков и тем самым отражают вкусы и поэтику разных эпох. Интерес к этим поэмам в разные века их существования был различен. Наиболее ранние версии произведений, как правило, не сохранились. Ранние рукописи сохранились плохо, и их немного. Но показательно, что памятники, созданные на исходе эпической традиции, также представлены небольшим числом рукописей. Это и понятно: интерес к героическому эпосу стремительно падал, жесты вытеснялись из читательского обихода сначала куртуазным романом, с которым, впрочем, они долго сосуществовали, а затем и иной беллетристикой – романом нового типа (вроде «Мелюзины» Жана из Арраса) и городской новеллистикой.

Поэтому произведение, к которому мы сейчас обратимся, представлено всего лишь одной рукописью, к тому же весьма поздней – ее издатель Отто Бизингер датирует ее XV в.[333] Насколько рукопись отстоит от времени создания самого памятника, единого мнения не существует. Так, если Леон Готье полагал, что перед нами едва ли не авторская рукопись поэмы, то есть считал последнюю достаточно поздним произведением[334], то другие ученые, и среди них Гастон Парис[335] и др., на основании анализа языка и стиля относили памятник к первой половине XIV в. Однако и эта дата указывает на достаточно позднее происхождение произведения. И весьма симптоматично, что оно сюжетно открывает «большой цикл», то есть создано в тот период развития эпической традиции, когда циклизирующие тенденции обнаруживали себя особенно явно и вместе с тем шли уже на убыль, становились чисто механическими.

Итак, о чем же рассказывается в первой (согласно эпической хронологии) поэме «большого цикла»?

Обычно эта поэма называется «Отрочеством Гарена де Монглан», хотя такого заголовка нет в единственной рукописи поэмы. В рукописи парижской Национальной библиотеки (№ 1460) она образует нерасторжимое целое со следующей поэмой. Но композиционно эта поэма может быть выделена как самостоятельное произведение, вполне отвечая задачам рассказа о «героическом детстве» эпического персонажа.

Прадед Гильома Оранжского оказывается в поэме сыном герцога Аквитанского Савари и его жены Флоры, дочери короля лангобардов Тьерри. Не приходится говорить, что это совершенно вымышленные персонажи и у поэмы нет никакой исторической основы. Между тем автор «Отрочества» стремится приурочить действие поэмы к конкретному историческому моменту. Так, мы узнаем, что герцог женится на Флоре как раз в то же самое время, когда король Пипин берет в жены Берту, прозванную Большеногой, будущую мать Карла Великого:

Quant ce duc prinst sa femme qu'il ama et chiery,
Le roy P'epin de France se maria aussy
De Berte se moullier…[336]

Таким образом, Гарен де Монглан оказывается ровесником Карла Великого, а описываемые в поэме события – отнесенными к середине VIII столетия.