Средневековые легенды и западноевропейские литературы

Итак, молодой человек отправляется на юг. Встреченный им на глухой лесной дороге бродяга-жонглер рассказывает ему о некоей девице отменной обходительности и поразительной красоты. Гарен влюбляется в нее, едва выслушав ее описание. Не будем пересказывать долгое повествование о его поисках юной красавицы, о всех опасностях и приключениях, встреченных им на своем пути. А ему приходится действительно попадать в ситуации достаточно рискованные: сражаться со странствующими рыцарями, оказывать помощь попавшей в беду девице, вступать в бой со страшным зверем и т. д. В его приключениях принимают участие веселый гигант Робастр, простодушный и самоотверженный, очень напоминающий знакомого нам Ренуара, благородный волшебник Пердигон, умеющий принимать любой облик и снабжающий героя шапкой-невидимкой, смелый рыцарь Берар и др. Прекрасная Мабиль, возлюбленная Гарена, также переживает немало опасностей; на ее невинность посягают то шайка разбойников, то черный лицом и душой злобный герцог Овернский, то восьмидесятилетний сластолюбец. Она попадает в темницу, ее собираются предать смертной казни, но она остается, конечно, жива и невредима. Смелость Гарена, воодушевленного любовью, и волшебство Пердигона спасают ее от всех опасностей. Злые противники юных любовников оказываются жестоко наказанными, а молодость и любовь в конце концов торжествуют. Твердыни Монглана и Монгравье, где засели враги франков, подлые предатели, уверовавшие в Магомета и Тервагана, рушатся под натиском Гарена и его друзей, и все кончается веселой свадьбой.

В обрисовке персонажей поэмы нельзя не видеть воздействия более ранних по времени создания поэм цикла (такова, например, ироикомическая фигура Робастра), но в еще большей степени – поэтики куртуазного романа, причем не его лучших образцов, представленных, скажем, произведениями Кретьена де Труа, а той массовой продукцией, которая получила широкое распространение уже в первой трети XIII в.

6

Естественно, совсем иная поэтика обнаруживается у древнейших поэм цикла.

Гастон Парис как-то заметил, что «эпопея не является произведением искусства»[342]. Вряд ли это утверждение вполне справедливо. Героический эпос, в том виде, в каком сохранили его средневековые рукописи, обладает определенной поэтикой, а многие эпические поэмы бесспорно исполнены высокого художественного совершенства. Если теперь в художественности, в определенном артистизме не отказывают и памятникам фольклора, то тем более мы вправе признавать художественность и артистизм, то есть совокупность литературных приемов, в письменных памятниках героического эпоса.

Но вполне понятно, что приемы эти и их использование в эпосе весьма специфичны. Обратимся с этой точки зрения к поэмам цикла.

Мы сталкиваемся здесь с определенным распределением функций действующих лиц, с продуманной системой образов. Их по меньшей мере три группы. Границы между ними достаточно четки, хотя тому или иному персонажу не заказан переход из одной группы в другую. Одна из этих групп – «Эмериды», то есть многочисленные родственники Гильома, а также их друзья и соратники. Вторая – это плохие франки, то есть либо предатели и узурпаторы (вроде тех, что посягают на французский престол в «Короновании Людовика»), либо попросту трусы и бахвалы (например, Тибо и Эстурми в «Песни о Гильоме»), Наконец, третья группа персонажей – это непримиримые враги Гильома и Франции, то есть сарацины, их вожди и «короли». Безвестные авторы поэм находят свои, неповторимые краски для характеристики персонажей каждой из этих трех групп. Естественно, что наиболее индивидуализированы Гильом и его окружение. Все они постоянно находятся в сфере внимания. Шаблонно изображены сарацины (за исключением тех случаев, когда они принимают крещение и переходят в лагерь франков). Достаточно выпукло, броско обрисованы предатели и трусы, но здесь типизация носит подчеркнуто гротескный характер.

Весьма важно, что Гильом и другие «Эмериды» тесно связаны с народом, отражают его интересы, а в представлении авторов поэм интересы эти совпадают с интересами государства, Франции. Гильом не раз обращается к народной помощи (скажем, в поэме «Нимская телега»), в то время как предатели и трусы вынуждены действовать в одиночку и не могут рассчитывать на поддержку народа.

Поэтому Гильом Оранжский выступает в посвященном ему цикле поэм как народный герой. Ж. Фрапье имел все основания видеть в этом образе народные черты, чем объясняется и стойкая популярность на протяжении нескольких веков слагаемых о нем поэм, и неповторимость, исключительность этого персонажа.