Средневековые легенды и западноевропейские литературы

А. Жанруа уделяет ему в серии своих статей, вполне естественно, немало места. С точки зрения ученого, у героя этого цикла был только один прототип – граф Гильом Тулузский. Скрупулезный анализ соответствий и противоречий между поэмами цикла («Отрочество Гильома», «Нимская телега», «Взятие Оранжа»), с одной стороны, и латинским жизнеописанием Св. Вильгельма Желлонского – с другой, заставил исследователя заключить, что и старофранцузские поэмы, и латинское житие восходят к одним и тем же легендам, возникшим, видимо, уже в IX в., в которых причудливо отразились отдельные факты из жизни реального графа Тулузского[258]. Других прототипов героя «жесты» А. Жанруа не видел.

Кем же был реальный Гильом?

Был он, по-видимому, весьма знатного происхождения. Отцом его был франкский граф Теодорик, матерью – Альда, дочь Карла Мартелла и, следовательно, сестра Пипина Короткого. Тем самым Гильом был двоюродным братом Карла Великого по женской линии. Как подчеркнул Жан Фрапье[259], этот важный факт не нашел в «Жесте Гильома» никакого отражения. Однако это умолчание не должно нас удивлять. Не то чтобы средневековые певцы об этом родстве забыли. Им оно было не нужно. В легенде о Гильоме, опоре королевской власти и защитнике страны, как она постепенно сложилась в течение «героического века», этот мотив был лишним. Эпический герой опекает слабого короля и обороняет «милую Францию» не потому, что он двоюродный дядя Людовика и состоит с ним в достаточно близком родстве, а потому, что он эпический герой. Он станет родственником короля, женив его на своей сестре, и брак этот будет подтверждением его личных заслуг.

Вернемся, однако, к графу Гильому[260].

Около 790 г. Карл дал ему титул графа Тулузского. Тем самым Гильом сделался близким человеком сына Карла – Людовика, который числился в это время королем Аквитании, эфемерного королевства, созданного Карлом в 781 г. для внесения некоторого порядка в феодальную анархию и для охраны юго-западных рубежей своей державы. Людовику в это время (т. е. в 790 г.) было двенадцать лет, и он, по представлениям средневекового человека, уже выходил из «детского» возраста.

Вскоре Гильому и его королю пришлось пережить опустошительный набег сарацин (793), сжегших пригороды Нарбонна, направившихся к Каркассону, но затем повернувших на юг и ушедших в свои земли с богатой добычей. Гильом во главе малочисленного отряда пытался оказать сарацинам посильное сопротивление, потерпел неудачу, но нанес маврам ощутимый урон. Как рассказывали хроники, в решающей битве на реке Орбьё Гильом своей рукой убил одного сарацинского «короля» и поразил многих «неверных». Хотя это сражение и завершилось победой мавров, сил для дальнейшего наступления в глубь французской территории у них уже не было, и они повернули назад. Было бы преувеличением считать, как это делал в свое время В. Клётта[261], что Гильом действительно «спас Францию», но переосмысление событий в этом духе было вполне возможно, и в «героический век» эта неравная борьба небольшого франкского отряда с полчищем сарацин давала прекрасный повод для создания героической легенды.

Что делал Гильом Тулузский в течение следующих десяти лет – мы не знаем. Хроники и иные источники молчат. Не сообщает каких-либо подробностей и более позднее (и во многом основывающееся на легендах) латинское житие. Видимо, Гильом занимался какой-то административной деятельностью в Аквитанском королевстве, усмирял бунтующих гасконцев, собирал силы для новой военной конфронтации с сарацинами. В 803 г. граф Гильом принял участие в походе на Барселону. Город был взят после довольно долгой осады, и была основана «Испанская марка» – пограничный укрепленный административный округ (соответствовавший современной Каталонии). Если хронисты сообщают об этом событии не очень многословно (особенно об участии в нем Гильома), то иначе поступили поэты. Придворный поэт Людовика Эрмольд Нигелл воспел эту осаду в первой книге своей латинской поэмы «Прославление Людовика», написанной в 826 г. Гильому Тулузскому здесь отведено одно из первых мест и как инициатору похода, и как его участнику. Это свидетельство Эрмольда чрезвычайно важно, пожалуй, важнее, чем упоминания хронистов и агиографов. В поэме Эрмольда Нигелла Гильом уже наделен целым рядом черт, которые затем войдут в легенды о нем: он мудрый советчик короля, отважный и опытный воитель, надежная опора королевского дома, гроза мавров.