Средневековый любовник

Паоло, зная крутой характер своего сеньора, хотел было удержать его, но не успел. Генуэзский посол лихо соскочил с лошади, и через мгновение оказался лицом к лицу со слугой, размахивающим плетью. Мужчина выставил вперед руку, и очередной удар обрушился ему на ладонь. Распаленный феодорит повернул свое искаженное злобой лицо в сторону защитника Веры и, будучи не в силах остановиться, хлестнул плетью уже по посланнику - руки слуги опередили его разум. Его лицо тут же побледнело от страха. Бархатный берет упал на булыжную мостовую, и потрясенная толпа на мгновение замерла. Придя в ужас от своего поступка, слуга опустил плеть и отступил назад. Стефано выхватил кинжал, но, видимо, в последний момент сдержался и, размахнувшись, нанес сильнейший удар серебряной гардой прямо в челюсть обидчику. Широко раскинув руки, его противник полетел в толпу и свернулся в клубок от страшной боли, держась за разбитое лицо. Из-под его ладоней потекли струйки крови.

Пока тот приходил в себя после неожиданного нападения, генуэзец ловко схватил Веру за руки и оттянул от грека.

Обезумевшая Вера начала вырываться и кричать по-русски:

- Отпустите меня! Вы не имеете права! Я не ваша собственность!

Стефано посильнее сжал ее и оттащил подальше от неудачливого рабовладельца и его человека, который побоялся броситься на представителя консула.

- Крепкая, как тигрица! - восторженно воскликнул Стефано, удерживая брыкающуюся девушку. - Успокойся, красавица, я не причиню тебе зла! Я хочу, чтобы ты не нажила себе неприятностей, ослепив своего господина.

Он был ужасно сильным. Вскоре Вера выбилась из сил и ослабла. Ее руки бессильно повисли вдоль тела, ноги подкашивались. Волосы на голове напоминали сбившуюся соломенную копну. Мужчина взял ее за локоть и подвел к своей лошади. Вера стояла смирно, боясь поднять глаза. Незнакомец провел рукой по ее волосам, отбросил со лба взлохмаченную прядь. Вера почувствовала прикосновение его пальцев, горячих и сильных. Он погладил ее по щеке, расправил всклокоченные волосы. Другой рукой поправил ее порванное платье, - девушка видела, что ее грудь почти оголена. Теперь ее уже ничего не волновало, но все-таки она успела заметить, что мужчина, скользнув по ней жарким взглядом, обратил особое внимание именно на это место.

- Белла! - донеслось до ее слуха, и она посмотрела ему в глаза.

Статный мужчина рассматривал ее, чувственно улыбаясь. Его смуглое, чисто выбритое лицо напоминало лица аристократов, изображенных на картинах великих художников Возрождения и было слишком красивым, и слишком надменным. Серебристые глаза, сверкающие под широкими изогнутыми бровями, не сочетались со смуглой кожей, а, наоборот, создавали контраст и подчеркивали совершенство его классических черт. Но они не испускали холодного сияния серебра, а излучали потоки света, радостного и дерзкого. Упрямый подбородок с ямочкой, придавая этому красивому лицу неповторимый шарм, указывая на сильную волю и смелый характер. Темно-каштановые волосы волнами ниспадали до плеч с изысканной небрежностью аристократа.

Услышав за спиной звериный рык, Стефано развернулся и натолкнулся на толстого рабовладельца. Тот, оскорбленный наглостью и самоуправством иностранца, уже поднял руки, чтобы схватить посла за одежду. Но Стефано отбил растопыренные ладони в разные стороны и сгреб в левый кулак тунику на груди богача, а другой рукой отвесил несколько сильных пощечин по багровым отвислым щекам. Двинув напоследок негодяя кулаком прямо в нос, посол воскликнул:

— Грязное животное! — и брезгливо оттолкнул жирное тело от себя с такой силой, что богач грузно повалился на своего покалеченного слугу.

Услышав гневные возгласы, генуэзец оглянулся и увидел, что место драки уже окружила его конная охрана, и стражники уже достали плетки, чтобы наказать феодорита и его слугу. Но посол, подняв руку, остановил уже взметнувшиеся к небу руки охранников.

Двое мужчин заговорили между собой. Разговор шел на итальянском, но он был мало похож на тот, который она изучала в институте. Своеобразная смесь из латыни и староитальянского. Все же отдельные фразы можно было разобрать. Темой разговора была она. Находясь в полуобморочном состоянии от боли, воспринимая лишь часть сказанного, все-таки Вера поняла слова «заплатить за женщину». Страшный смысл дошел до нее: ее покупают как вещь.

- Что скажешь, Паоло? - усмехнулся защитник Веры, - насупился, как жирный дрозд, и я вижу, ты не поддерживаешь меня.

Он еще раз взглянул на Веру и повернулся к пожилому мужчине, на лице которого нарисовалась обеспокоенность.

- Воля ваша, сеньор ди Монтальдо. Вы знаете, существует два закона: государственный и человеческий, неписанный. Чаще всего они не согласуются, но отвечаем мы за нарушение государственного, - Паоло задумался и немного помолчав, сказал с усмешкой, - лет двадцать назад я поступил точно также.

- Я понял тебя, Паоло! - Стефано рассмеялся и похлопал мужчину по плечу. - Не хотел Попандопулис продать по своей воле, значит, продаст по чужой!

Он подал кошель, кивая на феодорита, изливающего свой гнев на слугу.