Средневековый мир воображаемого

⁷⁶ Sed nimirum cит somnia tot rerum qualitatibus alternent, tanto eis credi difficilius debet, quanto et ex quo inpulsu veniant faciilius non educet (Dialogi, IV, L, 6).

⁷⁷ Dialogi, IV, LI, éd. cit., III, p. 177.

⁷⁸ См.: CL. Brémond, J. Le Goff, J.-Cl. Schmitt. L'Exemplum // Typologie des sources du Moyen Âge occidental (fasc. 40). Tournhout, 1982; J.Le Goff. Vita et pré-exemplum dans le deuxième livre des Dialogues de Grégoire le Grand // Hagiographie, Cultures et Société, IV^e--XII^e siècle. Paris, 1981, pp. 105-120.

⁷⁹ Isidore de Seville. Sententiae, III, VI // PL, t. 83, col. 668-671.

⁸⁰ P. Dinzelbacher. Vision und Visionsliteratur im Muttelalter.

Stuttgart, 1981.

⁸¹ Innocent Ш. De contemptu mundi, I, 25. PL.

384

⁸² E.Le Roy Ladurie. Montaillou, village occitan de 1294 à 1324 Paris, 1975, pp. 608-509.

⁸³ Цит по: Материалисты Древней Греции. Собрание текстов Гераклита, Демокрита и Эпикура. М., 1955, с. 49. - Прим. ред.

⁸⁴ В русском переводе, исходящем из греческого перевода Библии, так называемой Септуагинты, Яхве передается как «Господь» - Прим. перев.

НЕСКОЛЬКО СЛОВ О СНОВИДЕНИЯХ ГЕЛЬМБРЕХТА-ОТЦА* Надеюсь, что специалисту по Средним векам, хотя и не германисту, будет дозволено присоединить свой голос к хвалам, по праву воздаваемым талантливому ученому, профессору Георгу Цинку, и в связи с этим изложить свои скромные соображения по поводу сновидений отца юного Гельмбрехта. Более двадцати лет назад я прочитал замечательную поэму Вернера Садовника Крестьянин Гельмбрехт, где, на мой взгляд, собраны яркие свидетельства жизни крестьян в южных областях Германии; в ней выведен образ крестьянина, характерный для литературы и идеологии XIII столетия¹. Вернувшись несколько месяцев назад к Гельмбрехту, я отметил, что с 1964 г. об этом произведении было написано большое количество работ, среди которых немало обстоятельных и поистине выдающихся². Начав знакомиться с литературой, я вскоре убедился, что чем больше знаний по этому вопросу я приобретаю, тем острее чувствую свою некомпетентность и невозможность вступить в дискуссию с ведущими специалистами. Поэтому я ограничусь несколькими поверхностными, быть может, даже наивными соображениями о снах старого Гельмбрехта, трактуемых мною в свете давно начатого исследования о сновидениях и их толковании в эпоху Средневековья³.

Напомним, что Гельмбрехту-отцу было послано четыре сновидения⁴, четыре рассказа о которых представлены в стихах с 577 по 639; на каждый сон следовал краткий отклик (всегда отрицательный) со стороны юного Гельмбрехта.

В первом сне (ст. 580-586) старый крестьянин видит сына, несущего два ярких факела, и тут же вспоминает похожий сон, виденный им год назад; приснившийся ему тогда человек с факелами с тех пор ослеп. «Я буду трусом, если стану верить этим сказкам (maere)», — отвечает сын. Таким образом, сны старого Гельмбрехта развиваются по двум направлениям: с одной стороны, они устрашают, а с другой — смысл их становится все яснее.

386

Во втором сне отец видит сына с изувеченными ногой и рукой (ст. 592—600), однако молодой человек отвечает, что этот сон сулит «счастье и процветание и множество радостей».

Отец продолжает увещевать: во сне он видел, как сын пытался взлететь, но ему отрезали крыло, он упал (ст. 603-610), и перед отцом предстало изуродованное тело сына:

Owê hende, füeze und ougen dîn! (Погибли очи, ноги, руки!⁵)

Юный Гельмбрехт упорно толкует и этот сон в благоприятную сторону: «Все эти сновидения сулят мне удачу» (saelde). Тогда старый крестьянин долго, пространно и с реалистическими подробностями рассказывает свой последний, самый жуткий сон (ст. 617—634). В нем он видел, как тело его сына раскачивалось на виселице, а на его голове сидели ворон и ворона и клевали его мозг; два века спустя похожая картина будет нарисована Франсуа Вийоном в Балладе повешенных. Сын не отрицает, что сон этот может быть знамением смерти. Но пока смерть не пришла, он будет следовать своим путем. Он уйдет. Он не смирится с жалкой участью крестьянина. В последней части повествования, где юный Гельмбрехт скользит все ниже по дурной дорожке, за что и подвергается наказаниям, Вернер Садовник дважды дает понять, что виденные отцом сны сбываются. В стихах 1786—1791 отец при виде своего разбойника-сына, которому палач выколол глаза и отсек руку и ногу, прячет свое горе за насмешливой улыбкой и обращается к сыну, ставшему ему чужим, на «вы»: «Ну что, скажите мне, разве не сбылись мои три сна? А дальше будет страшнее, вас ждет худшее из зол; и пока четвертый сон не сбылся, идите прочь от этой двери». В конце повествования, когда юный Гелъмбрехт уже болтается на виселице, поэт-рассказчик подытоживает: «Сбылся последний сон отца. Рассказ поведан до конца» (ст. 1910 и сл.).