Средневековый врач

— Это уже вторая партия рабов, которую он собирался продать гранадскому эмиру. Эмир потребовал привести ему двадцать пять пар белых рабов. Мужчины пойдут в его гвардию, а женщины в гаремы. Блондинки здесь редкость.

Купцы уже передали Торквемаде плату, пятнадцать меринов арабской породы. Это очень хорошая цена. Но работорговля противна нашим и христианским законам, поэтому я не хотел в этом участвовать. Я попросил освободить меня от должности, и дать мне возможность уйти с семьей. Но он решил, что я слишком много знаю, и бросил меня в тюрьму. Если бы не Серхио и моя дочь, я бы уже умер.

— Симха, идите к себе, приведите себя в порядок, поговорим после обеда.

— Серхио, выводите рабов

Вышло пятьдесят четыре человека. Двадцать пять мужчин лет по двадцать, двадцать пять и столько же женщин, последние моложе. Все блондины или темно русые, высокого роста. Еще четверо мужчин резко от них отличались. Двое выглядели как настоящие татары из учебников по истории, в порванных грязных халатах. Еще два походили на китайцев, с длинными косичками. Они были очень похожи, как, впрочем, и все китайцы. Один был старше, выглядел лет на сорок. Второй был моложе, шире в плечах. Все были в цепях, но выглядели намного лучше предыдущего узника. Ведь за них собирались получить хорошую цену

— Какого племени вы, люди?

Этот вопрос я задал на кастильском, арабском, даже русском языках. Английский и иврит здесь не подходили. И, о чудо, сработало.

Старший "китаец" мне ответил на плохом, но понятном арабском языке

— Мы рабы из Кафы. Нас привезли сюда неделю тому назад. Мы с братом из Великого Юаньского государства. Я инженер, а мой брат очень хороший кузнец. У монголов я занимался тем, что на основе нашей истории и арабских образцов пытался создать огнестрельное оружие. Оно у нас получилось, но бей приказал увеличить заряд и пушку разорвало. Осколком убило его любимого коня. Избив нас с братом плетьми, он продал нас с семьями в рабство. Где наши жены и дети мы не знаем. Нам же повезло попасть к одному хозяину.

Сказал он, кланяясь.

— С нами еще два татарина. Они были рождены от русской наложницы, стали христианами. Когда старый бей умер, молодой, приняв веру Магомеда приказал убить их мать, а братьев продать в рабство. Остальные, ясырь из славян и аланов. Есть, даже два дана. Между собой они общаются на славянском языке, я уже немного научился их понимать. Правда, аланы плохо говорят по-славянски, но им переводят два их соплеменника, что постарше.

Как потом оказалось, была компания из пятерых новгородцев, которые вместе с данами плыли на одном ушкуе, чтобы пограбить татар, но военное счастье переменчиво. И теперь уже они стали ясырем. Из женщин десять были славянками, а пятнадцать аланками.

Выслушав выборных из каждой группы, я к ним обратился со словами.

— Послушайте, я освобождаю вас от рабства. Вы вольны идти куда пожелаете. Но хочу сказать, что тут неспокойно. Ваши родины далеко. Если вы пойдете ко мне на службу, то, как свободные люди, вы дадите клятву верности. Кто захочет пойти в мою дружину, тот получит две серебряных дирхема (у нас он называется мараведи) в месяц. Если у него есть пара, дом и хозяйство

Кто захочет работать на земле или заниматься ремеслом, получит дом, помощь в обзаведении хозяйства. За это пять лет будете отдавать мне половину урожая или вашей продукции. Потом будете платить налоги как местные крестьяне, или вольны будете идти куда пожелаете. Кто не согласен, сегодня приводит себя в порядок, а завтра идет на все четыре стороны. Вы не рабы, а свободные, но я не намерен брать на себя заботу о чужих мне людях. Жду вашего решения.

— А что будет с нами, господин. Мы не бойцы. Земледелием никогда не занимались.

— Вы будете жить в замке. Вам выделят комнату. Когда захотите с кем-нибудь создать семью, построят дом. Платить я вам буду два дирхема в месяц каждому. Если сможете доказать мне свою полезность, оплата увеличится.

— Благодарю вас, господин. Я всегда кому-то служил, но быть рабом мне не выносимо.

После того, как мои слова были переведены и донесены до каждого, вся толпа стала на колени, и, крестясь, поклялась мне в верности. Интересно, что и китайцы присоединились к обществу. Неужели, они тоже христиане?

— Серхио, крестьян отпустить по домам, напомнив, что недоимки нужно выплатить. А насильника отправит к судье. Пусть решает его судьбу.

— Хорошо, господин, сделаю.

Приняв их клятву, я стал ответственным за их судьбу. Подозвал к себе управляющего, потребовал выделить им мыло, какую-нибудь сменную одежду и разместить бывших рабов, а ныне свободных МОИХ людей.

— Мыться и постирать тряпье можно и в речке, благо рядом протекают две небольшие. А вот, где их разместить и во что переодеть я не знаю.

— Если ты не знаешь, то спроси совета у Симхи. Пока ты будешь ими заниматься, я хочу объехать поместье.

Захватив вооруженных братьев, поехал осматриваться.