Пример (продолжение).
И это оправданный риск. Меня могли услышать, могли не услышать. Если терапевта услышали, и клиент начал соотносить то, что предъявил терапевт, со своими потребностями, ощущениями и чувствами, то терапия психосоматики уже началась. Хотя терапевт ни с какими болезнями клиента не работал. Он просто старался не заболеть сам.
Разрушение целостности
Считается, что то самое ощущение счастья, которое люди всю жизнь ищут, связано с воспоминаниями о своей детской целостности. С переживанием того, что когда-то был собой и все, не нуждался в том, чтобы себя лечить, переделывать или совершенствовать. И это состояние неизбежно разрушается, похоже, что у всех. Дальнейшая жизнь посвящена возвращению в это состояние. Люди стараются найти кого-нибудь, кто принимал бы их «такими, как они есть»: друга, терапевта, партнера, спутника жизни, некую высшую силу, наркотик или даже смерть.
Поиск этого принятия рождает разного рода зависимости от «принимающих» и насилие над «не принимающими». И всю терапию можно представить как возвращение к себе целому.
Как происходит разрушение? Механизмов несколько:
1. Социализация,
2. Слияние с конфликтующими фигурами,
3. Встреча с травмирующими обстоятельствами.
По большому счету, это обучение навыку соотношения своих интересов с интересами остального мира. Обучение встрече. И отражение вечного конфликта родителей и детей.
Если присмотреться к ситуации воспитания, то можно обнаружить, что интересы детей и родителей действительно разные.
Интересы ребенка – стремиться к немедленному удовлетворению всех своих потребностей, то есть быть максимально распространяющимся, экспансивным.
Интересы родителей – оберегать и сдерживать детскую экспансию. Спасать мир от ребенка, и ребенка от мира, до тех пор, пока бывшее дитё не возьмет себе функцию самоограничения.
И родители могут решать эту проблему разными способами. Более бережно и уважительно, с сохранением целостности ребенка. И более разрушительно. Как это делается?
Самый банальный пример. У пятилетнего ребенка кто-то пытается отнять его машинку. Как себя ведут родители в этой ситуации?
1. Разрушительный способ.
Очень нужно сделать страшное лицо и заорать: «Не будь таким жадным! Отдай немедленно!» Опаньки! Вот малыш и поделился на две половинки. Он узнал, что в нем есть плохая и жадная сторона, и хорошая и добрая. Если продолжить «воспитательную работу» в том же стиле, то он идентифицируется либо с доброй стороной, будет расти «добрым» мальчиком и когда-нибудь родители обнаружат в квартире группу бомжей, которым «добрый» ребенок предложил в подарок вещи. И конечно, он будет чем-нибудь болеть, поскольку в этом случае, потребности, связанные с защитой его интересов, будут блокированы. У него будет что-нибудь типа «запора».
Если малыш примет за чистую монету свою жадность, то зимой снега у него не допросишься. А болеть он будет каким-нибудь «поносом».
Я, конечно, утрирую. Но принцип остается. Ребенка пытаются отвергнуть целиком. Он может поверить, что целая группа его потребностей сохранения и удержания чего-либо оказывается под табу.
На самом деле, в этот момент происходит конфликт потребностей внутри самого ребенка. Он нуждается в сохранении своей целостности и это одна потребность. Оставить машинку у себя – значит остаться целым. И он нуждается в родительском признании. Остаться целым – значит быть отвергнутым. Быть отвергнутым в пятилетнем возрасте – смертельно, такие маленькие люди еще не умеют выживать самостоятельно. Конечно, лучше пожертвовать кусочком себя, чем всем собой. Так и происходит. Ребенок начинает отвергать «плохую» часть себя.