Срезающий время (СИ)

Потихоньку, наполняя землю теплом, лето начинало вступать в свои права. Зацвела красная рябина, обрадовались насекомые завязям на деревьях, появилось множество птиц, а кукушка вообще перестала отдыхать: кукует и кукует. Что говорить, если все народные приметы совпадают, а тем более прикреплённый к стеклу окна термометр. Тот уже третий день подряд исправно держал стрелку на отметке чуть больше двадцати градусов за два часа до полудня. Самый разгар рабочего дня. Не так душно, как в это время в Крыму, но всё же теплее, чем на Кольском полуострове. Впрочем, мне ли переживать, уютно устроившись в мягком полукресле за новеньким столом с зелёным, ещё пушистым и даже слегка пружинистым сукном, наблюдая, как трудятся люди. Мои люди, так как "позор и кошмар" коснулся и меня. Мне пришлось купить у Есиповича крепостных, а тех, кого не продавали, взять в аренду. Семей не разлучал, жильём и одеждой обеспечил, надел земли, именуемый здесь по-старинке "волок", выделил сколько смог. Такие нынче времена и таковы правила, но всё в наших руках и кое-что я всё же делаю. В деревне с утра до самого вечера идёт подготовка к большой стройке. Возле берёзовой рощи выравнивали и укрепляли сваями строительную площадку; чуть ближе к дороге дробили в крошку битый кирпич из Сычёвского уезда, а буквально в десяти шагах от складированного цельного, ссыпали в бочки пережжённый известняк из Издешково. Где-то за спинами рабочих, пруссак Клаус с русским отчеством Иванович, двоюродный брат доктора Франца, заканчивал дренажную систему со своим племянником, и уже скоро можно будет ставить плиту фундамента. Этого момента все ждали с нетерпением, так как обещанная премия (да, я плачу своим крепостным за выполненный труд и обещаю деньги по изучению грамоты) за хорошую работу станет определяться ровным полом, и немцу старались подсобить. Недели полторы плита будет выстаиваться, а затем (с моих слов) привезут особую паровую машину, которой даже в столице нет, и заложат её кирпичной стеной. Там же трудился взятый в аренду у Есиповичей до середины июля краснодеревщик Мишка. С четырьмя подмастерьями он стругал балки будущей крыши, а какие стены будут у здания: кирпичные или деревянные, — для него неважно. Срок истекает на днях, и снова придётся ехать к штабс-капитану или искать альтернативный вариант. А после недавних событий моё дружественное отношение к соседу несколько изменилось.

Немногим больше недели с момента начала строительных работ в Борисовке из вояжа вернулась расстроенная Елизавета Петровна. Всех подробностей я не узнал, но стало очевидно, что отношения, за которыми не ухаживают, — увядают. Щепочкин готов был избавиться от своих активов в Гряднах, но с одним условием: вся продукция в течение следующего года идёт к нему на склады, естественно, по минимальным расценкам. Видите ли, у него договор и всё рассчитано. Фабрику с изношенными станами и всей инфраструктурой без ценных специалистов он оценил в двенадцать тысяч рублей серебром и никаких бумажек не потерпел. Вне всякого сомнения, я развёл руками, соглашаться на таких условиях — себя не уважать.

— А как бы поступили в Калькутте? — спросил Есипович за ставшим уже традицией обедом.

— Генрих Вальдемарович, точно так же, как и у нас. А вот в Америке…

— Что в Америке?

— Я бы нанял ирландцев или шотландцев, и они сжигали бы каждую вторую телегу с пенькой.

— Зачем же палить деньги? — возмутился Есипович. — Не проще ли прятать где-нибудь?

— Хмм… в таком случае — это просто разбой.

— А жечь товар не разбой? — спросил Генрих Вальдемарович.

— Конечно разбой, — подумав, ответил я. — Но при этом важно слово "просто". Одно дело, когда совершаются противоправные действия с целью завладения чужим имуществом — и это просто разбой; и совершенно другое, когда без цели обогащения владельцу этого имущества посылается подкреплённое дерзким действием сообщение: ни мне, ни тебе. Умный человек сделает выводы: что ему выгоднее, продать бизнес или втянуться в конфронтацию.

— И часто так в Америке?

— А Вы как думаете, если колонии заселяли ворами и убийцами не один десяток лет? Конечно, встречаются и добропорядочные и законопослушные…

— Слава Богу, у нас не Америка. Хотя здравое зерно в Ваших рассуждениях я нахожу. Щепочкин ведь явно в насмешку назвал необоснованную сумму. А ведь мог сказать: мол, утомляют меня подобные предложения, не продаётся и точка. Так нет, — стал заводиться Генрих Вальдемарович, — внаглую двойную цену назвал!

— А если он таким образом к торгу пригласил? — предположил я.

— Я не купец! — возмутился Есипович. — Я не намерен торговаться, как какой-то лавочник. Он должен был назвать ту сумму, которую выставил маклер.

— А для чего тогда Вы хотели приобрести у меня эту мануфактуру, если б я её выкупил?

— Потому, что здесь всё моё!