Срезающий время

То, что сначала предписывалось благоразумием, с годами сделалось приятной привычкой. Екатерина Васильевна с мужем никогда не уезжали из дома и говорили об этом с удовольствием. Но они вовсе не требовали того же от своих детей и были рады по мере возможностей способствовать их выездам в свет. Они оставались дома сами, чтобы дети могли его покинуть. Стремясь сделать дом как можно удобнее и уютнее, они при этом приветствовали любую возможность, которая могла помочь их сыновьям и дочерям завязать полезные связи или приличествующие знакомства, не нарушая устоявшиеся традиции. И когда Ромашкин ответил на приглашение, предложив погостить лишь своей супруге, объясняя разлуку сложившимися обстоятельствами, никаких препятствий к этому не возникло. Дело в том, что подобное приглашение являлось как бы расширенным. По традиции достигшим какого-либо влияния и достатка петербургским семьям с прусскими корнями, предписывалось брать на воспитание малолетних родственников, и прибывшие в гости молодожены тем самым как бы присматривались к тому месту, где, возможно, станут воспитываться их дети. Тем дело бы и закончилось, ко всеобщему удовольствию и согласию, если бы мадам Жульет, навещавшая свою подругу Хорошевскую, не узнала приметное ландо с Тимофеем, привезшее чету Ромашкиных в Вильно. Отомстить за недавнее поражение и выправить промах, при котором была уничтожена группа силовой поддержки французской шпионской сети в Туле, стало для нее навязчивой идеей. Тем более что, судя по всему, секретное ружье должно было покинуть пределы Российской империи, раз неопознанный мужчина отправился в Ригу. И как только оттуда пришли известия, участь супруги Андрея Петровича была предрешена. Анну Викентьевну похитили спустя полторы недели после нападения на Ромашкина в Риге, во время похода по ювелирным лавкам.

* * *

Плотный мешок слетел с ее головы одним рывком, и кто-то больно, со словом: «la poupouille[33]» толкнул в спину. Анна упала на колени и закусила от боли губу. С трудом сдерживая стон, она услышала, как хлопнула дверь, и кто-то подпер ее, то ли палкой, то ли еще чем-то. «Презренна не смерть, – проговорила она, подбадривая себя, – а страх этой смерти». После абсолютной тьмы похожего на гроб ящика – а это именно он и был, – где она провела последние дни, пришлось осторожно раскрывать глаза. Скудно обставленная комната, освещенная единственной свечой с отражателем, вдруг показалась ей роскошными чертогами, как будто перед ее широко раскрытыми глазами сейчас разворачивался огромный и прекрасный мир. Здесь была сбитая из досок кровать, табурет, грубая тумбочка и, самое главное, полный кувшин воды. Она осторожно подошла к нему и уже хотела припасть к зауженному горлышку и утолить жажду, как резкий и неприятный запах ударил ей в нос. «Они хотят меня унизить, сломать, – подумала Анна, – я лучше умру от жажды, чем стану пить мочу!» И почувствовав, что за ней подглядывают сквозь щели досок двери, схватила кувшин и выплеснула содержимое, стараясь попасть потоком нечистот в ненавистные глаза ей тюремщика.

Вопли вперемежку с отборной бранью возвестили о правильности выбора прицела. Затем все смолкло, и через какое-то время погас огарок в противопожарной вазочке, погрузив конуру помимо тишины еще и в темноту. Анна перестала ориентироваться во времени: утро сейчас или поздний вечер, уже было несущественно. Время стало делиться на смену ее караульных, добрых и злых. Первые могли зачерпнуть и передать немного воды из лошадиной поилки да перекинуться парой слов, а злые не делали и этого. Кормить пленницу никто не собирался, и если бы не несколько корок хлеба, отданные охранником, то фактически ее бы уморили.

На вторые или третьи сутки заточения от двери убрали подпорку, и внутрь зашел прилично одетый молодой человек с очень недобрым взглядом, держащий в руке то ли вилы для сена, то ли ухватку для горшков. Не говоря ни слова, он схватил Анну за волосы и прижал ее шею этим предметом к стене. Теперь, даже захоти, она не смогла бы причинить никакого вреда подонку, чем тот сразу же воспользовался.

– Альхен, деликатнее, – вдруг раздался женский голос. – Не испорть товар.

– Помогите, – хрипя, попросила Анна, уткнувшись лицом в деревянную стену.

– Конечно, помогу, моя душенька, – продолжала издеваться незнакомка, – я только за этим сюда и пришла.