Срочно нужен гробовщик (Сборник)

Люк без промедления подошел к нему. Кампьен тоже было последовал за ним, но прикосновение чьей-то легкой руки остановило его. Мисс Джессика приветствовала его как спасителя. Картонки у нее на голове уже не было, вуаль же была небрежно сдвинута на макушку по моде художников-романтиков викторианской эпохи. И сумка исчезла, но наряд все тот же — муслин поверх шерсти, что создавало интересный драпировочный эффект. Вид ее в общем был, как ни странно, живописный и очень женственный.

— Лоренс съел или выпил что-то вредное, — с бесподобным самообладанием проговорила она. — Вы уже знаете?

— Да, — ответил Кампьен. — Все могло кончиться очень плохо.

— Знаю, — кивнула она. — Они мне сказали. — Взмахом руки она указала на Дайса и его подручных. Голос ее был интеллигентен, как всегда, но в нем исчезли командные нотки, и еще Кампьен с огорчением отметил, что ей очень, очень страшно.

— Я все делала правильно, — продолжала она с убийственной категоричностью человека, который сам сомневается в своих словах. — Вы должны мне помочь убедить их в этом. Я точно следовала рецептам Буна, отклонялась только тогда, когда под рукой не было требуемого продукта. Это ведь прием, и очень хотелось угостить всех как можно лучше.

Ее маленькое личико было серьезно, в глазах затаилась глубокая тревога.

— Я люблю Лоренса, — сказала она, как признаются в слабости. — Мы с ним ближе всех по возрасту. Я никогда не причинила бы ему вреда. Да и вообще никому на свете.

— Скажите, что именно вы приготовили в этот раз? — спросил Кампьен.

— Два чая — крапивный и из пижмы, — поспешила ответить мисс Джессика. — Эвадна купила парагвайский чай и сама его заварила. Он был светло-коричневый. Это ведь почти настоящий чай. Мой чай из крапивы серого цвета, из пижмы — желтого. А питье, которое пил Лоренс, было густого бутылочного тона.

— И в нем плавали какие-то листики, — невольно заметил Кампьен.

— Листики? — в тот же миг повторила мисс Джессика. — Тогда это наверняка не мой напиток. Я свои всегда процеживаю сквозь льняную тряпочку, разумеется чистую. — Она вопросительно посмотрела на Кампьена. — Вы помните, что сказано у Буна? «Остаток представляет собой ценный продукт растительного происхождения, которым хорошо разнообразить стол».

— О Господи! — вздохнул Кампьен. — Да, кажется, помню. Скажите, а у вас не остались там внизу… э-э… растительные остатки?

Ответа он не услышал — в эту минуту дверь распахнулась, и Кларри Грейс, красный и смущенный, появился на пороге с подносом в руках, на котором стояла закупоренная бутылка ирландского виски, сифон и полдюжины бокалов.

— Мисс Роупер прислала для подкрепления духа, — объявил он, точно обращаясь к зрительному залу. — Бутылка закупорена, никаких сюрпризов не будет.

Он поставил поднос на краешек той части стола, которая служила для письменных занятий, одарив всех яркой театральной улыбкой, и поспешно вышел, всем видом давая понять, что их секреты его ни капли не интересуют.

Полицейские, увлеченные разговором, никак не отреагировали на вторжение. А мисс Джессика опять обратилась к Кампьену.

— Глупая женщина, но такая добрая, — сказала она.

— Да, по-видимому, — рассеянно согласился он, метнув взгляд на портрет, висевший над камином.

И вдруг, к его изумлению — Кампьен успел забыть о ведовском даре мисс Джессики, — она повела себя так, точно прочла его мысли. Щеки ее окрасил легкий румянец, и она тихо сказала:

— Ах, так вы знаете? Замечательное сходство, верно? Ее мать, кажется, была танцовщицей.

Он взглянул на нее, и она стала поспешно рассказывать все тем же тихим голосом, явно получая удовольствие от производимого впечатления.

— Я думаю, что она к тому же была весьма практичной особой. Моя матушка, поэтесса, на которую я очень похожа, не знала ни о ней, ни, разумеется, о дочери. Мой отец был человек справедливый и позаботился об их безбедном будущем. Думаю, он знал, что Рене унаследовала от него практическую сметку, и распорядился таким образом, что этот дом, а он питал к нему сентиментальную привязанность, перешел к ней. Вот почему ее щедрость не оскорбительна.

Кампьен задумался было об услышанном, но мисс Джессика, придвинувшись к нему, прошептала несколько слов, которые не только усилили удивление, но и убедили в достоверности сказанного.

— Ради Бога, не выдавайте нас. Видите ли, она не знает, что мы знаем. Так гораздо легче.

В ее голосе слышалось милостивое благорасположение, эту черту она унаследовала, по всей вероятности, от матери-поэтессы, жившей в строгие пуританские времена королевы Виктории. Даже когда подошел Люк, глядевший на нее с укоризной, она не перестала излучать дружелюбие. Села, куда он велел, и отвечала на его прямые вопросы с полным самообладанием.