Срочно, секретно...

Когда дверь «Чокичая» мягко прикрылась за Палавеком, шел девятый час. Огоньки лампочек, вполнакала светивших над лавчонками и забегаловками, и керосиновые камельки лоточниц, сидевших на тротуаре, выписывали дугу, уходящую в ночь. За Чао-Прайя сверкали зарницы. Жара компрессом ложилась на лицо и грудь, намокала рубашка. Но даже надрывный вой «тук-тука», лишившегося глушителя, радовал и казался вестником свободы. Не хотелось думать о будущем.

Палавек заткнул браунинг за брючный ремень на спине, прикрыл его полой гуаяберы. Мешочек с бриллиантами сунул в карман. Остановил такси.

У входа в магазин «Драгоценные камни и ювелирные изделия Элвина, Объединенные гранильщики», раздвинув на полметра стальную решетку, прикрывавшую витрину, которая искрилась изумрудными ожерельями, рубиновыми подвесками и бриллиантовыми кольцами, переминался сам хозяин. Угодливо поприветствовав столь позднего посетителя, затараторил:

— Конечно, конечно... Ну, что вы! Какие церемонии! Раз дело спешное...

Магазинчик блистал ухоженностью.

Палавек выложил замшевый мешочек на поднос, обтянутый черным бархатом. Дернул за уголок. Камни раскатились, мерцая под включенной лампой дневного света.

— Девять карат...

Ювелир задвигал костяшками секционных китайских счетов.

— Алмазы представляют собой лучший способ уместить огромную сумму в минимальном пространстве... Скажем, бриллианты стоимостью в полтора миллиона долларов уложатся в мою горсть. А для золота на эту сумму потребуется сундучок. Не так ли? Красота, долговечность, редкость — таковы достоинства этого камня. Все преходяще: любовь, брак, моральные ценности, нравственные принципы, политические убеждения и устройство государств. Только ценность алмаза неизменна. Покупки бриллиантов растут. Да, постоянно растут, почтенный мистер Йот. Хотя, как говорит мой друг и конкурент Берид Барух из правления «Объединенных гранильщиков», только небо беспредельно...

Ювелир выписал цифры на бумажку.

— Вам, господин Йот, с вычетом комиссионных полагается двести двадцать шесть тысяч бат.

Лю Элвин выбрасывал из сейфа на прилавок стянутые крест-накрест резинками пачки фиолетовых пятисотбатовых банкнотов.

— Ваши камни от Майкла Цзо. Его имя — гарантия. Не будем думать об их источнике... Нередко алмазы оказываются в слабых руках и вызывают завистливую алчность сильных людей, что повергает затем целые семьи в безжалостные кровавые ссоры, восстанавливает детей против отцов, супругу против супруга... Кажется, все. Вот вам пластиковый пакет.

Палавек привязал пакет с деньгами к ручке атташе-кейса и распрощался с владельцем магазина...

Шел десятый час. Нужно было поспешать к брату.

 

Тунг занимал двухкомнатную квартирку в мансарде с подобием балкончика трехэтажного дома в конце Петбури-роуд. Раскалившаяся за день крыша не давала вечерней прохладе ходу в помещение, и семья брата — сам в одних трусах, жена в саронге, затянутом под мышками, детишки нагишом — расположилась на узком балконе, слушая радио.

Палавек знал, что брату удалось завершить образование. Женился он на сокурснице, родом с севера, где ее отец занялся сплавом древесины по каналам и рекам до столицы. Меченые бревна проделывали долгий путь самоходом. Доходы тестя Тунга, видимо, приумножались с такой же скоростью. Брат ждал вакантного места в отделении «Меркантайл банк» на Силом-роуд, переводил с французского и адаптировал детективные истории для детских книжек-картинок, а жена, симпатичная и спокойная северяночка, работала учительницей в благотворительной школе миссионеров — «свидетелей Иеговы».

Палавек сказал, что сыт, только что поужинал.

Сидя на низеньком табурете, он слушал, как жена брата, смеясь, рассказывает о миссионере, молодом парне, приваживающем женщин к молельному дому с помощью курсов быстрого вязания, которые сам и ведет.

— Как ты жил эти годы? — спросил Тунг.

После покупки «Револьвера» Палавек не присылал вестей. Однако от владелицы «Шахтерского клуба» в Борае или ее брата, обретавшегося на старом месте в «Сахарной хибарке», Тунг мог знать, с кем отправился Палавек четыре года назад в море.

— Ходил в каботажные рейсы. В основном по Малаккскому проливу... Так уж сложилось.

Тунг не жил в достатке. Цементный пол застилали циновки. В углу балкона стоял солдатский примус. Одежда висела в шкафу из деревянных перекладин и пластиковой пленки. У порога — резиновые шлепанцы. Туфель в доме не водилось. Когда жена брата вытащила из ящика два пакетика с черным кофе, Палавек отказался, понимая, что его не ждали и второй пакетик предназначался для молодой женщины. Что-то удерживало от того, чтобы предложить им деньги из тех, что лежали в пакете, полученном от фирмы Лю Элвина.

— Надолго в Бангкок? Какие планы?

Брат был моложе Палавека на четыре года, но в пышной шевелюре поблескивала седина.

— День-два, пока не ясно. Завтра сделаю кое-какие визиты и, вероятнее всего, снова уйду в море... Возможно, будет неплохо оплачиваемый рейс. Ты согласишься, если я пришлю тебе деньги... Отдашь, когда эта вакансия в банке откроется.

— Напиши сначала, хорошо? Виправан постелет тебе на балконе...