Срочно требуется царь

Иван с необъяснимым облегчением почувствовал, что тоже растворяется, исчезает и вливается в окружающее его приветливое многоголосое пространство, с жадным нетерпением ожидающее встречу с ним.

Теперь… всё будет… хорошо…

…живой сдался!..

С…с…па…

…теперь он наш…

Теперь… он… наш…

…наш, наш, наш, наш!!!..

Да наш… наш…

Или… ваш…

Или… еще… чей…

…он наш!!!..

А он… это… кто?.. Кто-то… тут есть… разве… кроме меня?..

С легким… паром…

Нет…

С добрым… ночем…

Нет…

С спокойным… утром…

Нет… Как-то… по-другому?..

С… с… сдраствуйте… вот как…

Мы… знакомы…

Вы — наш…

А я… я…

Чей я?..

Царевич моргнул, не открывая глаз, и непонимающе нахмурился: что-то здесь было не так.

Усилием воли, которого Серафиме хватило бы, чтобы навеки отказаться от бананов в шоколаде, он остановил дезинтеграцию времени-пространства-вещества в одной отдельно взятой голове, стиснул зубы, кулаки, сосредоточился, и в мозгу его медленно сгустились, оформились и выкристаллизовались два слова.

Два очень важных волшебных слова.

Кто?.. я?..

Потом слова, будто прорвало незримую плотину, сначала по капле, а потом струйкой, ручейком, потоком хлынули в сконфуженное и испуганное сознание.

Что… происходит?..

И… что это… значит?..

И кто это… всё время… бормочет?..

И почему вдруг стало… так темно… холодно… и жутко?..

И отчего запахло дымом… гарью… тленом?..

Все чувства и инстинкты Иванушки, до сих пор то ли занятые чем-то другим, более развлекательным, то ли убаюканные коварными голосами, внезапно встрепенулись, отряхнулись, спохватились и завопили наперебой, заглушая друг друга.

Содержания послания царевич так и не понял. Но понял смысл.

И содрогнулся.

Как же он раньше не заметил, не понял, не ощутил?!..

Надо бежать отсюда, бежать срочно, пока не поздно!..

И, не раздумывая больше ни мгновения и разбирая дороги, он рванулся вперед, к двери, как не бегал никогда в своей жизни…

То есть, рванулся бы, если бы смог.

Несыти не отпускали своих жертв так легко. Вернее, если быть точными, они не отпускали их никак.

И Иванушка, не разлепляя век и не выпуская светильника из сведенных пальцев, повалился на пол и сделал попытку ползти.

Поползновение его не прошло незамеченным: приумолкшие было в умиротворенном предвкушении голоса возвысились, словно дирижер их невидимого хора взмахнул палочкой, и зашлись от брызжущей яростью и отчаянием ненависти.

…стой!!!..

…куда?!..

…живой!!!..

…он же должен спать!!!..

…мы ж захватили его!!!..

…спать!!!..

Последнее прозвучало как команда.

Команда, которой, к бескрайнему Ивановому изумлению, послушались его руки и ноги, и всё остальное тело, уронив озадаченную голову лбом об порог и даже не извинившись.

— Ой… — сказала голова и рефлекторно распахнула глаза.

Потеряна ли была Находкина восьмерка под пути, или прижата к полу забастовавшим туловищем, но взгляд его встретил лишь пронизывающий ледяной холод и густую чернильную тьму вокруг…

Которая плотоядно улыбнулась и любовно прильнула к поверженному лукоморцу.

…спать…спать…спать…

Шепот мрака проник, казалось, в каждую пору, в каждую клеточку его тела, лишая воли, разума, свободы, и закружившаяся отчего-то голова бессильно склонилась на полустертый порог как на самую мягкую подушку.

…спи…

…нет… надо… надо…

…спать…

…нет… надо… бежать… бежать… скорей…

Но сама мысль о том, что он сейчас сможет не то, что бежать, но хотя бы ковылять спотыкающимся шагом подгулявшего инвалида казалась даже не смешной — нелепой.

…спать…спать…

Да…

Спать…

Спать…

Слов, что выпевались злыми голосами, было уже не разобрать: они слились в одну тяжелую, давящую, лишающую чувств и рассудка мелодию.

Удушливый, тошнотворный запах нежити, горящего дерева и еще чего-то, о чем Иван знать бы не захотел и за все сокровища Белого Света, усилился, загустел и медленно, но настырно принялся заполнять весь мир. Участок у порога, потом середину горницы, потом сени, после перетек под кровать, заливая короба и сундук, стал просачиваться через щели в окнах на улицу…

Весь мир горит…

Пускай…

Надо спать…

Пусть горит всё синим пламенем…

Или желтым…

Или красным…

В полосочку…

И Неумойная…

И лес…

И Постол…

И…

И…

Сенька.

В Постоле Сенька.

Иванушка ахнул, дернулся, вскочил — но задел коленом об порог и неуклюже повалился ничком — только искры из глаз посыпались, да в голове ржаво зазвенело, как в пустом баке, растворяя мысли, усыпляя, лишая воли…

…ты не уйдешь… не уйдешь…не уйдешь…

Я не уйду…

Не уйду…

Не…

Сенька!..

Предупредить…

Спасти…

Сенька… Сенька… Сенька… Сенька…

И морщась от немыслимых усилий, мотая гудящей головой, в которой под бешеным натиском неистовствовавших голосов рассыпались в пыль, растворились, рассеялись все мысли, кроме одной, этой, самой главной, Иван снова выбросил вперед локти и потянул за ними непослушный корпус…

…спать!!!.. немедленно!!!..

Он уронил голову на пол.

Спать…

Немедленно…

Наконец-то…

Как славно…