Срочно требуется царь

— Да… да… Да смотрите, что я там нашел!

— Где?!..

Все по очереди повертели в руках полмедведя, взвешивая, разглядывая в лучах заходящего солнца ювелирно проработанные детали, и качая головами.

— Ну, половина это от того, моего, — признала без колебаний Сенька. — Ну, и что? Это ничего не доказывает.

— Это доказывает, что брат Нафтанаила Злосчастного после той охоты, когда он погиб, был в Неумойном! — гордо выложил на всеобщее обозрение плоды умозаключений Иван.

Всеобщее обозрение оказалось пристрастным и неблагоприятным.

— Это может доказывать, что кто-то из деревенских нашел эту половинку в пещере или рядом и принес домой, — осторожно предположил Макар.

— Или что обе половинки были найдены где-то в другом месте, а кто-то потом потерял первую в пещере, а вторую — в деревне, — развила его мысль царевна.

— Или что золотого медведя потерял вовсе не тот царский брат, которого вы ищите, а кто-то раньше. Может, за сто лет до него. Или за триста, — пришла свежая идея на ум Сойкану.

— Или еще кучу разных вещей, — подытожил дискуссию, больше напоминающую разгром, Фома. — Но пока мы не найдем что-то, на чем ясным языком написано, что Мечеслав — это и есть наш Спиря, никто нам не поверит. Я бы на их месте не поверил.

— Да ты и на своем не веришь, — обиженно буркнул Иванушка, спрятал половинку вместе с потухшими надеждами обратно в карман, и ускорил шаг.

— А вот тут ты прав, — вздохнула Серафима и, в упор игнорируя слезливую жалобу пробегавших целый день по бездорожью ног, последовала его примеру. — Завтра у нас третье испытание с утра, так что в городе до ночи надо быть — кровь из носу…

* * *

Утро трудного дня третьего испытания изобретательности, предприимчивости и воли к победе оставшихся претендентов началось для наученных горьким опытом организаторов задолго до рассвета.

Когда сонное солнце, потягиваясь и позевывая в своей перине из синих туч, еще только переворачивалось с боку на бок и раздумывало, стоит вообще сегодня появляться на небосклоне, гвардейцы, стражники, пожарные и охотники, призванные по такому случаю из своих лесов, уже оцепляли подходы и подъезды к трибуне для важных персон и к зоне соревнования.

Центр площади — размером двести метров на пятьдесят — был еще со вчерашнего дня огорожен невысоким, но крепким заборчиком. В дальних его концах плотники устроили небольшие воротца шириной метра в полтора. Еще один забор — необъяснимый и загадочный — делил выгороженный пятачок вдоль ровно напополам, своим существованием нарушая гармонию ровного пространства и порождая среди возбужденных горожан и гостей столицы самые невероятный слухи о роде развлечения, для которого потребовалось так странно перегораживать абсолютно нормальную площадь.

Как бы ни роптали оторванные от просмотра цветных широкоформатных снов служивые люди, при свете факелов занимающие, поеживаясь, свои позиции, благородное их возмущение перестраховщиками из Лукоморья пропало без следа, когда первые зрители предстоящего представления начали появляться на Дворцовой площади всего на несколько минут позже них.

Вторые прибыли, когда живой коридор к стратегически важным пунктам был почти готов.

Третьи пришли сразу с восходом и заняли узкую кромку площади вдоль дворцов — больше места им не оставалось.

Через два часа, когда пепельный предутренний воздух сначала порозовел, а потом стал голубовато-прозрачным, с трех улиц, впадающих в площадь, почти одновременно грянули фанфары, заколотились барабаны, и кортежи трех оставшихся претендентов на престол страны стали неспешно-торжественно вливаться в так предусмотрительно оставленные проходы.

По Господской же улице, без всякой помпы, шума и грома, кто верхом, а кто пешком, на площадь испытаний в это же время прибыло жюри.

Появление каждой из четырех партий было встречено радостным топотом подмороженных ног о холодный булыжник и ликующими криками.

В отличие от моментально приосанившихся и кинувшихся намахивать руками в окна карет претендентов, Сенька иллюзий на предмет этих возгласов не питала: какими бы мыслями ни тешили воспаленное самолюбие костейские дворяне, народ приветствовал не желающих променять меховую шапку на железную, а окончание многочасового ожидания и подмороженной скуки.

Чинно и благородно претенденты с супругами и ближайшими придворными рассаживались в первых трех рядах вип-трибуны, в порядке выступления.

Первый ряд занял барон Дрягва с супругой и десятком разряженных в его цвета придворных, второй ряд был оккупирован бароном Карбураном с таким же сопровождением, третий — графом Бренделем и меланхолично погруженной в себя вдовствующей баронессой Жермон. Четвертый, пятый и шестой ряды отошли в полное и безоговорочное распоряжение кабинету министров и Ивану с Серафимой.

— Ну, что, уже десять часов. Вроде все пришли? — окинула цепким взглядом притихшую трибуну и забитую людьми площадь царевна. — Можно начинать?