Срочно требуется царь

Ничего, что шесть комплектов лат были собраны в срочном порядке по всем чуланам, чердакам и кладовкам фамильной крепости Карбуранов, что недостающие части были заменены наскоро выкованными и согнутыми на коленке жестяными пластинами, а части достающие доставали носящих их скороспелых рыцарей в самых неожиданных и нежных местах. И то, что копья были выстроганы два дня назад из первых попавшихся в недобрый для них час деревцев, и в руках поединщиков оказались впервые в жизни, тоже было неважно. И был отчаянно-пустяковым даже тот факт, что щиты благородных воинов — капитана охраны, старшего егеря и четырех придворных льстецов подходящих габаритов — были лишь накануне конфискованы у баронской стражи и разрисованы геральдическими животными в самых неожиданных видах бароновым поваром.

Любимое перевождение времени лучших королевских домов Забугорья — вот что имело главное и единственное значение.

Сейчас они увидят то, что никогда не видели.

И народ, разинув рты и позабыв заткнуть уши, уставился в сотни пар благоговеющих глаз на огороженную площадку.

Сейчас, сейчас…

Сейчас.

Переодетые в диковинных рыцарей карбурановы придворные, принимая походя картинно-героические позы, почти одновременно достигли середины площади, напыщенно поклонились друг другу и, демонстративно не поворачивая голов в сторону благоговеющей толпы, чинно разъехались, втихомолку упиваясь всеобщим вниманием и обожанием.

Едва они достигли концов ристалища, капельмейстер — в недалеком прошлом камердинер — подал жезлом знак, и производимый при помощи музыкальных инструментов шум[144] резко оборвался.

Но не успела публика удивиться, оценить и насладиться нежданной передышкой, как с трибуны почетных гостей на поле предстоящей брани выступил сухопарый старик в невообразимой шляпе, украшенной пучком фазаньих перьев, которых экономному писарю хватило бы на год. Строго оглядев засмущавшихся под его суровым взором зрителей, он демонстративно-медленно раскатал свиток с большой красной печатью и, не глядя в него, провозгласил неожиданно глубоким басом:

— В первом круге турнира по воле его превосходительства барона Карбурана состоятся три честных и бескомпромиссных поединка, которые отсеют слабых и неудачливых. Во втором круге одолевшие соперников бойцы сразятся друг с другом. И в третьем два самых достойных и доблестных рыцаря в равной схватке выявят сильнейшего. После чего победитель турнира выберет королеву любви и красоты среди собравшихся дам в лице супруги его превосходительства барона Бизонии Карбуран…

Распорядитель турнира замолчал, и аудитория замерла в ожидании продолжения.

Которого не последовало.

Не проронив больше ни слова, старик деловито скатал свой пергамент[145], сосредоточенно кивнул собравшимся и важно удалился.

Не зная, что в таких случаях ожидается от нее, публика на всякий случай зааплодировала.

Не зная, что в таких случаях ожидается от него, старик развернулся и вышел на бис.

Заслушав во второй раз программу турнира, народ одобрительно закивал, засвистел, захлопал…

Распорядитель скромно принял сии признаки одобрения на свой счет и зачел ставшие хитом сезона четыре предложения в третий раз, что, в свою очередь, было встречено бурными продолжительными аплодисментами, местами переходящими в овации.

Если бы новоиспеченная звезда не перехватила украдкой кровожадный взгляд своего хозяина и не подавилась первым же словом на четвертом выходе, не известно, сколько бы оборотов продолжался этот процесс.

Но, наконец, дошел черед и до рыцарей.

И на ристалище, перегороженное вдоль барьером[146], с противоположных концов под захлебывающуюся какофонию фанфар выехала первая пара поединщиков.

Экзотические фигуры иноземного вида витязей дышали мужеством и готовностью биться не на жизнь а на смерть до первой крови за благосклонность королевы турнира.

Задрапированные наспех перешитыми из портьер парадными уборами лошади дышали нервно и неровно.

Надежды остальных двух претендентов при виде такого размаха и великолепия дышали на ладан.

Распорядитель, бросив пришибленный взгляд на барона, почти вприпрыжку выбежал на средину ристалища со свитком подмышкой и, не разворачивая его, скороговоркой и наизусть протараторил:

— Благородный рыцарь сэр Боборык вызывает на поединок благородного рыцаря сэра Козяблика, дабы поразить его!

Горнист у подножия трибуны затрубил и оборвал протяжную серебряную ноту, лошади воинственно заржали, бойцы с лязгом опустили забрала, и благородный сэр распорядитель, роняя на ходу то шляпу, то пергамент, резво помчался к спасительному краю.

— А что, уважаемый господин министр керамики и санфаянса, — проникнувшись духом момента, задумчиво вопросил соседа министр хлебобулочной промышленности, — как вы полагаете, поразит благородный сэр Боборык?..

Министр хлебобулочной промышленности, в прошлом мастер-пекарь, зыркнул сурово на обоих поединщиков, нахмурился и приговорил:

— Я так полагаю, уважаемый господин министр Скворчуха, что оба они паразиты. За всю свою жизнь, поди, и дня не рабатывали.