Срочно требуется царь

— Не спешите, милочка, — охладла ее пыл старушка. — Вы действительно верите, что ваш благородный супруг знает такие слова, как «мегаполис» и «Ремуар»? Тогда это ваше личное заблуждение. Пребывайте в нем. Но герцогиня Банион — да будет земля ей пухом — была моей подругой детства, и мы с ней переписывались довольно оживленно — в год доходило писем до двух. Так вот. Она умерла три года назад. И всё наследство отошло удочеренной ей незадолго до кончины девочке.

— Девочке?.. — вытаращила глаза баронесса Карбуран.

— Пятьдесят… разве это возраст? — благодушно усмехнулась бабушка Удава и не без гордости пояснила: — Мы с проказницей Алисон одногодки. Ну, ближе к делу. Итак, пропажа барона вызывает у меня сомнения, и я снова задаюсь вопросом: кому выгодно? Графу Бренделю? Да. Но, в первую очередь — барону Дрягве. Они ведь всё еще равны по очкам, и я бы даже поставила тогда свою виолончель на злополучного Силезеня. И еще могло быть выгодно нашему мужественному Спиридону. Но бедный военный не мог знать подробностей родословной Карбуранов, не говоря уже о «мегаполисе» и «Ремуаре». Видите, Бизония, ваш супруг в этом не одинок. А его пропажа среди ночи, и это нелепое письмо его почерком, с его печаткой… Колдовство какое-то.

— Но клятва!.. — воскликнула растерянная Бизония Карбуран.

— Да, клятва, — согласилась бабушка Удава. — Клятва меня смущала. Тем более что мы своими глазами убедились, что она работает. Но оставим пока сверхестественное, и вернемся к нашим баронам. Милейший Силезень пал жертвой внезапной болезни накануне своего триумфа. Это в моих глазах выводило его из списка подозреваемых.

— Но это могла быть простая болезнь! Переутомление! Перевозбуждение! — вскинулась графиня.

— Да, могла, дорогуша. Не волнуйтесь так. Безусловно, могла. Если бы перед самой охотой у всех на глазах он не выпил неизвестной субстанции из поднесенного неизвестно кем кубка.

— Так при чем тут мой муж?!..

— При том, что оруженосец внука Сомик — тот самый — видел и запомнил человека, сбежавшего с места трагедии на охоте. И этот самый человек — он снова видел и узнал его! — заплатил той доброй женщине деньги, чтобы она дала тщеславному, но доверчивому Силезеню выпить то, что он приготовил. А еще она описала врученный ей тем щедрым проходимцем кубок. С моим гербом. Украденный горничной и проданный незнакомцу, собиравшему по городу кружки, рюмки, стаканы и прочую посуду перед таким впечатляющим бенефисом нашего дорогого графа.

— По вашему, он выпил что-то — и сошел с ума? — презрительно скривилась графиня Тигресса.

— Да, невероятно. Колдовство, да и только, а, милейшая Тигресса? — снисходительно пыхнула трубкой баронесса. — И, пока не забыла. Сомик был среди зевак, помогавших нести погибшего позавчера колдуна. И опять узнал его. Это он следил за Бугемодом в лесу, когда сломался замок. Это он подкупил старушку, чтобы она отравила барона Силезеня. И — это он покушался на Спиридона и ее высочество Серафиму Лукоморскую. Один раз — случайность. Два… Ну, дальше вы знаете. Между нами говоря, я бы пришла к этому выводу быстрее, но мне не давала покоя клятва. Но теперь, когда его величество Мечеслав Тринадцатый поведали нам о том, что произошло тогда на балконе, у меня остался только один вопрос, и от него зависит ваше всё, дорогая Тигресса.

Графиня побледнела, пальцы ее разжались, и рукавица с графом выпала на мостовую.

— Его превосходительство Кабанан жив?

Заговорщица ахнула и села.

Дальше признания посыпались как из рога изобилия.

Графиня Брендель, заливаясь слезами размером с крокодиловы, скороговоркой сообщила, что они увезли и держат Карбурана в подвале родового замка в горах. Что письмо барон написал под чарами Жулана — их придворного колдуна. Что это он разорвал магией замок арбалета. Что они сначала хотели убить Спиридона, но потом решили, что лучше оставить его пока в живых, чтобы было на кого сваливать покушения. Когда же конкурентов не осталось, граф измыслил устранить гвардейца таким образом, чтобы народ подумал, что род Медведей и впрямь проклят. Что Жулан до последнего рассчитывал, что в Проклятую деревню пойдет Спиридон, а когда пошел Иван, то отговаривал его всю дорогу, пока тот его чем-то не обидел, и рассерженный колдун просто бросил его и ушел…

— Постойте, постойте, — нахмурилась Серафима, когда река признаний превратилась в ручеек и иссякла. — Если ваш колдун Спирю охранял, и хотел порешить только позавчера, то кто же остальные четыре покушения устраивал?

Баронессы Карбуран и Дрягва опустили глаза.

Остальные несколько тысяч пар глаз устремились на Мечеслава.

— Каков ваш царский приговор будет, ваше величество? — насупившись, озвучил всеобщее ожидание Коротча, с неприязнью оглядывая закаменевших в ожидании царского правосудия знатных дам.

Молодой царь, хмурый, как ноябрьская полночь, пошептался коротко с гондыром, со Спиридоном, с лукоморцами, пожал плечами, кивнул и объявил: