Срочный вызов

– Встречают, – вполголоса произнес водитель.

Моя дверь распахивается – без моего участия. Двое в кожаных плащах, яростно матерящиеся, впиваются мне в предплечье и в бедро.

– АААААБЛЯЯЯЯ, ССССУУУУУКААААА!!!!

Я выпадаю из машины – набок, плеском в грязь, скучковавшуюся перед богато украшенными воротами в особняк – хорошими такими, расцвеченными переливающейся иллюминацией, кокетливо пущенной между барельефов в виде каких- то гипсовых морд, несомненно, олицетворяющих предков. Морды вплетены в затейливо изогнутые христианские кресты, обнимающие оные – видимо, дабы подчеркнуть, что все изображенные – глубоко соблюдающие были все десять заповедей. Ерзаю в грязи, пытаюсь встать – сверху, из темноты, сверзивается ослепляющий удар в лицо.

– Ти, тыварь, ахуэлаа!! АХУЭЛААААА!

Второй удар – вслед за первым. Мотаю одуревшей от такого головой… на какой-то короткий миг включается понимание, что это все происходит не со мной и не здесь… ну не может же такого быть, чтобы врача били. Как тогда, в Горной Поляне, когда институт заканчивала… Господи, да что же ты творишь? Как такое вообще допускаешь, творец любви вселенской?

– Мужики, давайте тихээээхххррр…

Голос Макса – мгновенно сбитый. Вижу – его второй тип в плаще притиснул к машине, воткнув почти в рот ствол здоровенного и черного пистолета.

– Слищищь! – жарко сопит мне в ухо. – Есле щас придэщь и нихуя нэ разрулищь – пизда, понил, нэ? Встал, на, быстр!!!

Рывок – меня поднимает с пола тот же урод, что на него уложил. Вымазанная грязью форма липнет к ногам. По ногам течет. Не только грязь и вода.

Шатаюсь. В спину сильно пихают.

Оборачиваюсь:

– С…. сумку возьму, можно?

– Бэри быстра, бляд!!! Хули тяниш!!!!!

Руки ходуном. Выгребаю из кабины сумочку с наркотиками и тонометром.

Входим с Максом в двор – богатый, красивый, напичканный нахапанным от облапошенных, добром – фонтанами, брусчаткой, чирикающими птицами в фигурных клетках, заботливо убранных в полиэтилен, статуями каких-то широкозадых баб розового камня, проститутски изогнувшихся над дорожкой. Размашистые ступени из гладкого гранита, огромный вестибюль, утроенное количество кожаных плащей.

– Так это та самая помая скорощь? – из плащевой толпы выделяется один, видимо – глашатай-карнаичи, с поставленным голосом, явно – профи по общению.

– Мы вас ни от чего не отвлекли, лекари? Нет, вы не обижайтесь, я просто спросил – точно не от чего? Говорите, не стесняйтесь, тут уже все собрались, пока вас ждали. Ну?

Самый переживающий, явно нарушая регламент, вырывается из толпы, подскакивает ко мне, с размаху, не целясь – лупит пощечину по лицу.

– ГИДЭ ХОДИЩЬ, ПАДЛА?! ЧЭЛАВЭК УМИРАЕТ, ГИДЭ ХОДИЩЬ, ЕПТВАЮМАТЬ?!!!!

Диван, на нем – хозяин дома. Объемный, наряженный в толстый велюровый халат, небрежно стянутый ослабленным поясом, выпустившим массивный, густо покрытый кудрявым черным волосом, живот налево, перекосив лежащего, убрав все намеки на величие тела. Черное лицо, закатившиеся глаза, скудная пена окаймляет узкие губы.

ТЭЛА?

Опускаюсь на колени – не потому, что надо, ноги не держат – провожу руками по запястьям лежащего, далее – по шее, по щеке, отодвигаю мягкое веко, открывающее «селедочное» мерцание застывших глаз. Труп как он есть. Тромбанул… и умер. Быстро и мучительно, как полагается мафиози. Разлепляю две тугие лепешки, в которые превратились после ударов губы:

– Максим, систему ставим.

Макс, понятно, соображает куда быстрее меня. Уже – быстро распаковывает укладку, выуживает шприц, находит где-то там, в тишине мертвых тканей, вену, выдергивает из нее обратным толчком поршня «контроль», торопливо сооружает капельницу, накладывает на лицо мертвого черную резину маски.

– Дышим!

Я давлю на грудь, Макс – компрессирует бока мешка Амбу, поглядывая на стоячую жидкость в капельнице.

– Прекардиальный бьем?

За спиной – гулкий говор ненависти, и что-то фоном – про «завалим».

– Кто поздоровее? – совладав с голосом, говорю я. – Быстро только, кто?

Выдвигается один – плечи такие, что проще перелезь, чем обойти.

– Бей! Сюда бей, резко, с размаху!

– А, э…

– Бей, сказала!

Удар – глухой звук соприкосновения кулака с грудиной мешается с тупым гулом вздрогнувшей плоти.

Макс начинает активно качать мешком. На миг, прекратив, теребит флакон физраствора. Поворачивается.

– Еще раз!

Новый удар – и мы снова начинаем бороться. Нет, не за его жизнь – за его жизнь бороться уже часа так три как поздно. За свою.

– Адреналин подключаем!

Слышу цвирканье шприца, выдергивающего из ампул темного стекла раствор. Игла впивается в резинку системы, Макс ее несколько раз сдавливает, вгоняя гормон в кровеносное русло.