Срок

У Флоры была приемная дочь, которую она неофициально удочерила в подростковом возрасте – Катери, названную в честь Лилии Мохавков, Катери Текаквита[20]. Святая Катери была канонизирована в 2012 году. Она единственная индейская святая в католической церкви. Современная же Катери приехала в Города как беглянка, и у нее все еще оставалась семья в Гранд-Портидже[21]. Около десяти лет назад ее появление стало главным событием в жизни Флоры. После окончания средней школы Катери поступила в колледж при университете Миннесоты. Сейчас она трудится над получением ученой степени, требующейся, чтобы занять должность учителя. Когда она позвонила, чтобы сообщить о смерти Флоры, я не стала задавать много вопросов, только справилась о похоронах. Катери сказала, что пышных похорон не планируется. Об отпевании она даст знать. Я уже начала задаваться вопросом, состоится ли эта церковная служба по Флоре, и надеялась, что достойное отпевание удовлетворит моего призрака и решит проблему.

Примерно через неделю после того, как она мне позвонила, Катери вошла в магазин. Я подумала, что она явилась, желая передать приглашение на поминки по матери, которые, как я ожидала, должны были состояться в Центре американских индейцев. (Я знаю, что Флора, если бы могла, принесла бы на них запеканку.) Катери – импозантная молодая женщина. Атлетичная, немного агрессивная. Ее длинные волосы были очень коротко подстрижены – знак скорби у индейцев. Ее одежда была простой – легкая черная ветровка и джинсы. Никакой косметики, на помаду не было даже намека. Затуманенные глаза казались усталыми, лицо выглядело спокойным. Может быть, она уже воспитывала в себе терпение, готовясь к предстоящей работе. Катери станет учительницей средней школы, человеком, которого невозможно обмануть. Хотя мне кажется, что большинство людей полагает, будто ей не хватает теплоты, я нахожу ее холодность обнадеживающей. Она преданная делу профессионалка. У нее дисциплинированная манера себя держать и резкий голос. Если бы она была начальницей, я бы держалась от нее подальше. Я спросила себя, что бы ей можно было продать в сложившихся обстоятельствах. Но она уже держала в руках какую-то книгу.

– Я подумала, она должна быть у вас.

Она протянула мне книгу. Обширная библиотека Флоры включала редкие издания старинных книг, рукописи, книги по местной истории. Еще она любила покупать романы, изданные для продвинутых читателей, и мы иногда из любезности разыскивали их для нее в интернете. Все книги, которые собирала, Флора оборачивала бумагой – кремовой, архивной, – чтобы защитить оригинальную обложку. На обложке стоял экслибрис – оттиск специального штампа Флоры. Она никогда не была сторонницей прозрачной защитной пластиковой пленки. Я много раз видела ее библиотеку. Книжные полки цвета белой яичной скорлупы в ее белом доме в стиле навахо, заполненные белыми кремовыми книгами, украшенными почти невидимыми печатями, сводили меня с ума.

Катери объяснила:

– Мама умерла около пяти утра, в постели. Рядом с ней лежала вот эта раскрытая книга.

– Раскрытая!

– Она умерла мгновенно, – сказала Катери, подразумевая, что у Флоры не было времени воспользоваться закладкой. Катери добавила, что одну из наших закладок она нашла в покрывале на кровати. Дочь Флоры осторожно подняла книгу с постели, не закрывая ее, а потом заложила нашей синей закладкой, чтобы обозначить последнюю страницу, на которой остановился взгляд матери.

Я подумала, что порыв Катери отметить эти последние слова выглядел нездоровым. Однако, если кто и мог показаться нездоровым, так это я, страдающая от тревожных визитов из другого мира. Я поймала себя на том, что смотрю на Катери слишком пристально, и отвернулась. Катери не стала задерживаться. Ходили слухи, будто она переезжает в отделанный камнем коттедж матери на юге Миннеаполиса, и я понимала, что у нее много дел.