Срок приговоренных

Руководителя группы сотрудников ФСБ, которые уже начали расследование, я немного знал. Этот как раз был неплохим парнем, хотя я сразу подумал, что он-то вряд ли способен провести подобное расследование. Подполковник Галимов работал в центральном аппарате уже несколько лет. Его перевели в Москву из Башкирии. Говорили, там он отличился, проявил себя настырным и цепким следователем. Однако в Москве это не самые важные качества. Здесь нужно знать конъюнктуру, иметь собственную агентуру и обширные связи. Галимов был высок, худощав, с монгольским разрезом глаз, по-русски говорил даже лучше Дубова. Тот был родом с Украины, и это очень даже чувствовалось. Галимов же работал в Москве уже четвертый год, но все еще оставался провинциалом в душе.

Видимо, руководство ФСБ решило немного схитрить. Если все пройдет нормально, они припишут успехи себе, если все будет не так, как нужно, то Галимов — идеальная фигура для подставки, «мальчик для битья». Впрочем, он был человеком упрямым и настойчивым. Главное — дотошным. Такой не успокоится, пока не проверит все версии. А вот следователь прокуратуры мне понравился. Очень даже понравился. Саша Лобанов. Молодой, симпатичный, умный. Я где-то читал, что после тридцати лет человек не может притворяться. То есть лицо превращается как бы в маску, которую уже не снять. Впоследствии я узнал, что Саше как раз исполнилось тридцать. Если у Николая Николаевича Дубова было непроницаемое лицо идиота, если у Галимова в глазах светилось упрямство, как бывает у хорошей охотничьей собаки, то в глазах Саши Лобанова я прочел любопытство и ум — самые важные качества для любого следователя. Умные глаза — это прекрасно, хотя девяносто девять процентов следователей имеют злющие-презлющие глаза.

Кислов остался внизу, а мы с Зоркальцевым вошли в кабинет. Вошли в тот самый момент, когда Дубов уже начал нервничать. Гриша сидел в соседнем кабинете и дожидался нас — чтобы дать показания. По существующим правилам сотрудников ФСБ и службы охраны допрашивали лишь в присутствии представителей их ведомств. Конечно, если их допрашивали как свидетелей.

Мы сидели за длинным столом Дубова, когда в кабинет вошел Гриша. Он был явно расстроен. Я представил себе, что он чувствовал, когда вошел в подъезд и обнаружил убитого. Они ведь работали с Семеном Алексеевичем уже несколько лет. К счастью, парень сдержался, не закричал, не позвал соседей. Он догадался сразу позвонить к нам, иначе убитого уже показывали бы по всем телевизионным каналам. Грише было всего двадцать шесть, и сегодняшняя ночь оказалась, наверное, самым серьезным испытанием в его жизни.

— Садитесь, — кивнул заместитель прокурора. Он решил, что сам будет вести допрос свидетеля — как самый старший по званию. Кроме того, формально именно он возглавлял следствие. Мы с Галимовым имели чин подполковника, Саша Лобанов был всего лишь младшим советником юстиции, то есть примерно майором. А Дубов являлся старшим советником, к тому же мог рассчитывать на генеральские погоны.

— Вы Григорий Чувелев? — произнес заместитель прокурора. — Сотрудник службы охраны?

— Да, — кивнул Гриша; у него был такой несчастный вид, что мне стало жаль его.

— Наши сотрудники уже успели с вами поговорить, — продолжал Дубов, кивая на Лобанова. Видимо, тот успел побывать и на месте преступления. И, конечно, успел переговорить и с Гришей. — Но мне хотелось бы задать вам несколько вопросов. — Дубов посмотрел на Галимова, потом на меня. Мы оба кивнули в знак согласия. — Расскажите, что случилось с вашим начальником, — сказал заместитель прокурора. — Только рассказывайте подробно, не торопитесь.

— Я уже все рассказал вашему следователю, — Гриша кивнул на Лобанова.

Похоже, увидев меня, Гриша стал еще больше нервничать. Он-то знал, кем был для меня Семен Алексеевич.

— Расскажите еще раз. — Дубов строго взглянул на водителя. — И все по порядку.

— Мы выехали без десяти девять, — начал Гриша. — По дороге заехали в магазин, он должен был купить, кажется, сыр… Точно не знаю, Семен Алексеевич вошел в магазин один. Потом подъехали к дому, и он попросил меня подождать. Сказал, что у него еще одно срочное дело. Вошел в подъезд. А я стал читать газету. Минут через двадцать посмотрел на его окна. Все было в порядке. Еще минут через двадцать я решил проверить. Он ведь никогда не опаздывал. Я позвонил ему домой по телефону, но мне сказали, что он не приходил. Тогда я достал оружие и бросился в подъезд. Семен Алексеевич лежал за шахтой лифта, на лестнице. Но его туда оттащили, потому что на стене, рядом с лифтом, были капли крови и разбитые плитки кафеля. Я даже сначала не поверил, что его убили. Стреляли в лицо и в грудь. Наклонился, хотел посмотреть, взяли ли оружие. Но потом решил позвонить нашим. Пока они ехали, я все-таки осмотрел тело и увидел, что документы и оружие на месте. Прикрыл тело брезентом из машины. Потом приехали наши… — Гриша помолчал, потом добавил: — А после них — ваши. Вот и все…..

— Мне сказали, что тело было прикрыто простыней, — заметил Галимов.

— Ее привезли наши ребята, — пояснил Гриша.