Срок твоей нелюбви

Было обидно осознавать свою настоящую роль подле него – красивое украшение, не более того. А теперь ко всему прочему добавились ещё и сомнения: насколько искренним было его стремление быть с ней в качестве хотя бы первоклассного любовника? Ведь неспроста же пару раз задавал наводящие вопросы о фирме, на которую она работает, а однажды и вовсе открыто поинтересовался внутренним положением дел, замаскировав свой интерес под заботу о ней, но… Насколько он был честен? Буквально через день после этого ему пришлось срочно улететь из города, якобы для налаживания дел… Слился, почуяв, что на этом фронте кроме охренительного траха ему ничего не светит?

Она в нарочно грубой форме задавала себе вопросы и пыталась на них ответить, понимая, что не сможет этого сделать. А в голове крутятся лишь одни бесконечные "почему?". Выключенный телефон безмолвствовал. Она отключила его сразу же после того, как нажала кнопку сброса вызова, чувствуя, что сейчас Алексей, скорее всего, пытается дозвониться ей. Внезапно она села в кровати: он же знает, где находится её квартира, может и прилететь сюда, пылая от негодования, потому что не стала слушать его сладкие речи, раньше дурманившие ей голову. Прилетит, ещё как прилетит, шепнул внутренний голос. И начнёт вновь опутывать коконом ложных надежд, убеждать в своей правоте словами, губами, пальцами, языком, самим собой. Притягательный настолько, что почти невозможно отказаться, и у неё не хватит сил сделать этого, если только она не уедет прямо сейчас, пока ещё есть время. Она спешно начала собираться, приведя себя кое-как в порядок, немного замаскировав под косметикой зарёванное лицо, покидала в сумку самое необходимое, а в отдельный пакет скинула всё то, что дарил ей Алексей. Последними в эту кучу полетели золотые часики. Тик-так, тик-так, короткий же вышел срок у их сказки, обернувшейся столь плачевно.

Бегство, в очередной раз. На этот раз не столько от него, сколько от самой себя. Запретить себе видеть его, разговаривать с ним, даже просто переписываться, не слышать его… Села за руль своего автомобиля и трясущимися руками вставила ключ зажигания, резко нажала на газ, опасаясь, что в любой момент во двор дома въедет его чёрный внедорожник и перегородит ей путь к отъезду. Но этого не случилось, к счастью. Она вела автомобиль по направлению к дому матери, надеясь на то, что не застанет её дома, откроет двери своим ключом и спрячется ото всех, решая, как ей поступить дальше. А вот на этот раз не повезло. Мать как раз въезжала во двор. Ей пришлось подождать, пока та припаркует автомобиль у дома, и только после этого въезжать следом, надеясь на то, что мать не будет слишком пристально разглядывать её или устраивать допрос. Мать окинула её пристальным взглядом, немного задержавшись на лице, но не стала задавать лишних вопросов, отшутившись довольно натянуто, что теперь ей придётся прятать всех своих молодых любовников от красавицы-дочери.

– Я рада, что ты решила немного погостить у меня, Тася. В последний раз мы виделись едва ли на протяжении пары часов, не больше. Конечно, ты уже взрослая, но всё же мы с отцом по тебе скучаем.

– Отец звонил? – голос чуть напрягся, вот только его здесь не хватало. Уж он не будет столь тактичен, отчего-то подумалось ей, сразу поймёт в чём дело и не преминет напомнить ей о своей правоте. А этого ей хотелось меньше всего – выслушивать нотации запоздавшего с опекой родителя на тему "Ну я же говорил тебе…"

– Конечно, звонил. Как всегда, один раз в неделю строго по расписанию, – усмехнулась мать, скидывая нежно-розовое пальто, – справлялся о тебе, но я заверила, что у тебя всё в полном порядке.

– Спасибо, на самом деле так и есть. Просто столько всего навалилось в последнее время, что я решила взять перерыв.

– Правильно, Тася, самое время. Кстати, тебе не помешало бы обновить цветовую палитру твоего гардероба. Светло-розовый прекрасно пойдёт тебе и освежит цвет лица.

Таисия согласно кивнула и поплелась за матерью на кухню. Та, конечно, пытается развлечь свою дочь, наверняка понимая, насколько неискренне звучат слова о сложностях на работе, но больше всего ей хотелось сейчас остаться наедине с самой собой. И в то же время она боялась этого. Ей казалось, что едва она перестанет занимать себя какой-нибудь бытовой ерундой, ею сразу же овладеет уныние и дурное плаксивое настроение. Слёзы и без того наворачивались на глаза беспрестанно, желая сорваться вниз с длинных ресниц. Она прогоняла их прочь, но знала, что сейчас её глаза выглядят, как стеклянные, из-за прозрачной завесы слез.