Срубить крест

Фей и его друзья с удивлением слушали этот разговор. Особенно их поразило, что крохотный экран моего браслета давал большое объемное изображение, выступавшее над ним в рамке цветного тумана. Впрочем, в этот вечер им пришлось удивляться много раз. Мой рассказ о Земле, о ее бурном прошлом, о Великой революции и Всемирном Союзе Коммунистических Республик они слушали как волшебную сказку. Я даже показал им несколько фильмов – их запись хранилась в памяти Петровича и оттуда транслировалась через мой браслет. Мне долго не хотели верить, что Петрович – не человек. Пришлось рассказать им об устройстве роботов. Потом Петрович продемонстрировал несколько фокусов, вызвав бурный восторг. Кто-то попросил его умножить 73 891 431 на 3,1415. Петрович выдал ответ через секунду, а пока его долго проверяли по бумажке, извлек из этих чисел кубические корни. И тут я заметил, что хозяева смущенно переглянулись.

– Нас этому не учили, – смущенно сказал Фей, – Четыре действия арифметики – верх образования для большинства на планете…

Всех развеселило умение Петровича видеть затылком. Тогда я попросил погасить свет, и минут пять все по очереди в полной темноте показывали отвернувшемуся Петровичу разные предметы, а тот безошибочно называл их. Потом каждый из собравшихся долго жал Петровичу руку в знак знакомства. За разговорами, смехом и шутками никто, кроме Петровича, не услышал осторожного стука а дверь.

– Кто это может быть? – шепотом спросил Фей в сразу наступившей тишине. – Мы никого не ждем,

Это оказался Илия. Он был чем-то сильно встревожен и попросил меня выйти с ним в другую комнату.

– Полчаса назад в конюшне был взрыв, – сказал он. – Пожар еще гасят. Все сторожа погибли. Из лошадей удалось спасти только двух, но они обгорели. Завтра тебе не на чем сражаться.

– А Росинант? – спросил я, чувствуя, что сердца у меня проваливается куда-то вниз.

– И он тоже…

– Как же это случилось? – У меня не было ни малейших сомнений, что диверсия организована Рюделем.

– Мы не знаем ничего. Взрыв был несильный – лошади погибли в основном от ожогов. А люди – все… Возможно, их попросту убили.

Вид у Илии был измученный, на лице и руках виднелись царапины и ожоги. Видимо, он кинулся ко мне, не успев даже привести себя в порядок.

– Ты голоден? – спросил я. – Садись с нами ужинать. И оставайся тут до утра.

Он кивнул.

Я познакомил Илию с Феем и его друзьями. Пока Илия умывался и ел, я рассказал о происшествии во дворце.

– Теперь у меня осталась только одна лошадь. Если что-нибудь случится и с Закатом, Рюдель станет победителем.

Немедленно несколько человек вызвались проверить, как охраняется стойло. Я попросил Петровича пойти с ними – его электронные органы могли обнаружить то, что недоступно чувствам человека. Илия утолил голод и сел в низкое кресло – он очень устал.

– Я начинаю думать, что бабушка права, предостерегая меня от рюделевского подарка, – сказал я Фею. – Меня словно подталкивают к этой лошади. Завтра – решающий бой, но я с радостью сел бы на Росинанта, будь он жив…

– Но чем может быть опасен Закат? – спросил Фей. – Ведь ты уверяешь, что с ним все в порядке, что это отличная лошадь. Кроме того, ты уже сражался на ней. Почему ты решил, что она – от кавалера Рюделя?

– Да потому, что это лучшая лошадь на всей Изумрудной. Где мог достать такую лошадь дядюшка Теодор?

– Эти торговцы с ножами могут многое. Мы кое-что о них знаем. Они создали свое тайное братство, имеющее деньги, оружие. Похоже, что они намереваются скинуть кавалеров. Лет десять назад они уже пробовали сделать это…

Я слушал Фея, и расстановка сил на Изумрудной становилась мне все яснее. Да, от законов истории никуда не денешься – они срабатывают с предельной точностью, в каком бы конце вселенной ни происходили события…

– Что сейчас делает принцесса? – спросил я у Илии. Но беднягу сморил сон – он лежал в кресле, уронив голову на грудь и свесив на пол руку.

– Перейдем-ка в другую комнату… – прошептал я, поднимаясь. Фей стремглав шагнул к Илии и поднял ему голову.

На нас глянули остановившиеся глаза мертвеца.

Наверно, все, что я пытался в тот миг делать, было нелепым и ненужным. Я стал искать у Илии пульс, пытался слушать сердце, делать искусственное дыхание… Еще никогда рядом со мной не умирали люди, и я растерялся.

Фей остановил меня.

– Как обидно, – сказал он грустно. – Я встретил человека, который мог стать другом. Но Кресту было угодно, чтобы срок его жизни истек… – Он заметил мой непонимающий взгляд и объяснил: – У нас все так умирают, достигнув сорока лет. А теперь даже раньше. Летур говорил тебе это…

Поздно ночью громкий стук поднял нас всех на ноги. Дверь распахнулась, и в комнату ворвались вооруженные люди. Последним вошел птицеголовый судья, самодовольно поводя выпученными глазами. На скуле у него красовался огромный, тщательно запудренный синяк.

– Что это значит? – спросил я хмуро. – Как ты смеешь тревожить сон кавалера?

Судья рассыпался в извинениях, а на его губах так и змеилась противная улыбка.