«Срубленное древо жизни». Судьба Николая Чернышевского

Между тем Костомаров продолжал получать заработанные им деньги. В Евангелии деньги, полученные Иудой за то, что он погубил Христа, назывались «кровавыми деньгами». Министр финансов М.Х. Рейтерн писал о Костомарове министру внутренних дел П.А. Валуеву 5 августа 1863 г.: «5 августа 1863 г. Погубивший дирижера радикального оркестра, завтра, от 9 до 11 веч. может получить у Ф. Т. Ф.[328] 1000 руб., если приготовит заранее расписку от имени матери своей Надежды Николаевны, которая, однако, как вам известно, по поставленному им условию, не должна об этом знать. Будьте любезны принять на себя труд послать надежное извещение по известному вам адресу» (Дело, 263: выделено мною. – В.К.). Власти тоже рассматривали Костомарова, как видим, не как честного верноподданного, а как Погубителя.

Казнь, или Торжество мифа

19 мая 1864 г. на Мытной площади состоялась гражданская казнь Чернышевского. Император хотел заточить при этом Чернышевского в Шлиссельбургскую крепость навсегда, где он стал бы чем-то вроде «железной маски», не имея возможности ни читать, ни писать, ни общаться с родными. Но даже верный ему министр юстиции возразил императору: «Заключение в секретном замке преступника, законно осужденного, лишая его сношений с родными, предоставляемых законом ссыльнокаторжным, возбудит справедливое нарекание на пренебрежение законом самим правительством» (Дело, 434). Пришлось ограничиться каторгой и пожизненной Сибирью. Потапов, как говорят современники, был доволен и плохо скрывал свою радость. Напрасно князь Суворов пытался воздействовать на шефа жандармов и начальника Третьего отделения В.А. Долгорукова, чтобы он соблюдал в этом действе букву закона. 4 мая князь писал шефу жандармов: «Высочайше утвержденным 21 февраля сего года мнением комитета гг. министров преступники всех категорий из привилегированных классов, ссылаемые по судебным приговорам в Сибирь, должны быть отправлены на подводах порядком, указанным в 510 и 511 ст. XV Св. зак. о ссыльных, т. е. они препровождаются этапным порядком, но не с прочими ссыльными, а особыми партиями и без употребления оков и наручней.

Ныне состоялся приговор о судимом за политическое преступление дворянине Николае Чернышевском, который имеет быть отправлен в каторжную работу.

По особо уважительным причинам, известным вашему сиятельству, я полагал бы Чернышевского отправить не этапным порядком, но на почтовых с двумя жандармами, применяясь к правилам, высочайше утвержденным 10 января 1854 года.

При этом, согласно вышеприведенному высочайше утвержденному мнению комитета министров и ст. 96, 170, 171 и 224 XIV т. Св. зак. уст. о содер. под страж. и улож. о наказ. примеч. к ст. 19, я полагал бы отправить Чернышевского без оков и наручней, так как и губернское правление при отправлении этапным порядком лиц привилегированных сословий, осужденных в каторжную работу, не налагает оков и наручней; а также не исполнять над ним обряда, указанного в 541 ст. 2 кн. XV т.

Св. зак. (о выставлении к позорному столбу), ибо Чернышевский, по приговору правительствующего сената, не присужден к политической смерти» (Дело, 436–437).

Но Долгорукову Свод законов был не указ. К тому же он не мог не поддержать своего подчиненного. А управляющий канцелярией Третьего отделения генерал Потапов по своей психее был безусловно близок Костомарову, которого знавший его лично Чернышевский считал безумным. Потапова он понимал хуже, но сановники, с ним работавшие, считали, что Потапов клинически больной человек. Похоже, два сумасшедших – Потапов и Костомаров – нашли друг друга. И Суворову 5 мая Долгоруков ответил, что шпагу ломать необходимо, ибо это показывает, что преступник вычеркнут из числа честных граждан: «Установленный в 541 ст. 2 кн. XV т. Св. зак. угол. обряд (переламывание шпаги и выставление на эшафот к позорному столбу), по точному смыслу сей статьи, должен быть исполняем над всеми без исключения лицами, осужденными в каторжные работы» (Дело, 437). Суворов никак на это письмо не отреагировал.