Срывая маски

Роды Кагами приближались, и я начинал нервничать. То есть я и так постоянно на взводе, но, глядя на ее одухотворенную улыбку, с проскальзывающим… прям и не знаю, как точно описать выражение лица, которое пусть и редко, но появлялось у нее. Даже я иногда его замечал, хоть и навещаю ее всего пару часов в день. В общем, я такое выражение видел только у бойцов, которые шли в последний бой. Не в том смысле, что они на смерть идут, а в том, что… блин, сложно описать. Короче, пан или пропал. Когда ты идешь в атаку с очень маленьким шансом на выживание, но точно знаешь, что идти надо и это последний бой. Либо выиграем и идем домой, либо тут и остаемся. И отступать нельзя. Ее дочери, уверен, ни фига не понимают, да и Сакурай Синдзи понять не должен был бы, но я-то видел. И Акено видел, отчего мы с ним нервничали еще больше. Когда рожала моя жена, еще в том мире, было как-то попроще. Ну да там и не было никакого бахира, и шансы у Светы были ровно как и у всех. А тут вдобавок еще и долгожданный наследник, вот Акено и ходит, вздрагивает.

Так что, отправляясь в Россию, чувствовал себя мелким сосунком, который бежит от проблем, но чувства облегчения подавить не мог. Пока меня нет, пусть это и бред, я ни за что не отвечаю. Пусть у Акено голова болит.

В Москву прилетели утром. Не знаю, как остальные, а я выспался в полете. Первым делом отправились на склады грузоперевозчика, который должен был доставить наши вещи еще пару дней назад. Пошли не все, понятное дело, Святова отправили устраивать людей в отеле. Номера хоть и были забронированы — но бойцы, да без командира? Мы тут не на отдыхе, если что… — сказал я и поехал на экскурсию. Не развлечения ради, просто мне было необходимо знать, насколько эта Москва отличается от той, из моего прежнего мира. И не могу не отметить, отличается она сильно. Особенно за МКАДом.

В отель я вернулся только вечером, где застал культурно выпивающих мужиков. Хотя даже это звучит слишком сильно. Два литра водки на троих и очень много закуски. По факту, они просто соскучились по русской еде, а спиртное — это так, небольшое дополнение. Ну да пусть. На дело нам не завтра, так что пускай отдыхают.

— Син! — помахал мне Святов от одного из столиков в ресторане отеля.

— Холодец? — подошел я к ним.

— Он самый, попробуй, — кивнул он мне.

Хм. Забавно. То ли я сильно «объяпонился», то ли организм к такому не готов, но холодец мне не понравился, хотя в том мире я ничего против него не имел.

— Так себе, — проглотил я кусочек.

— А, японская твоя душа, — махнул рукой Святов.

— Мы, японцы, всеядны, если что, — заметил я. — И блюда разных стран уважаем. Наверное, просто здесь фигню подают.

— Это один из лучших отелей города, — произнес Щукин, закинув в рот гриб. — Так что «фигня» — это не про местный ресторан.

— Вот сейчас и проверим, — подсел я к ним за столик.

В конце концов, кроме малосольных огурцов, грибов и холодца тут было еще много чего.

— Кстати, — заметил Беркутов, — как мы и договаривались, я разослал письма всем своим знакомым. Так что считай, мы заявили о себе.

На его слова Щукин немного поморщился. Он был против этой идеи, верно подметив, что если Симонов узнает, то он, несомненно, всполошится. Прямо о нем в письмах Беркутова не говорилось, там вообще было лишь заявление о последней операции слуг Дориных в войне. После которой та война наконец закончится. Зачем это? А чтобы заявить о себе заранее. Чтобы потом проще было уйти, ибо за тихое убийство главы свободного рода можно нехило отхватить по шапке. А так мы вроде как всех предупредили, что это дело клана Дориных. Щукин предлагал заявить об этом после акции, но ответ злых аристократов, а главное, государства, мог быть слишком быстрым и жестким.

— Вы гляньте, кто пожаловал, — тронул меня за плечо Беркутов.

— Вот уж кого не ожидал здесь увидеть, — заметил Щукин, бросив взгляд в ту сторону.

А Святов просто хмыкнул, тут же вернувшись к буженине.

— Антон Геннадьевич, — поприветствовал Щукина и потом всех по очереди подошедший к нам мужчина. Встал он таким образом, чтобы его видели все, и я в том числе. — Беркутов, — на этот раз я заметил его кивок. — Алексей, — поздоровался он со Святовым. — Рад вас снова видеть. Правда, не ожидал, что вы соберетесь вместе.

— Знакомься, парень, — произнес Щукин. — Самый гениальный из бывших слуг клана Дориных — Мартынов Геннадий Андреевич. Ранг — Мастер.

Этому Мартынову на вид лет сорок, так что на гения-простолюдина он вполне тянет, раз уж он Мастер в его годы.

— Сакурай Синдзи, — поднялся я со стула, протянув ему руку.

— Приятно познакомиться, — ответил он на рукопожатие.

И никакого удивления, что парень моего возраста затесался в эту компанию.

— Хватай стул и садись, Гена, — произнес Щукин. — Ты ведь не на пару слов к нам заскочил?

— Нет, — согласился он, постояв немного. — Скорее всего, нет.

После чего сходил за свободным стулом у другого столика и подсел к нам.

— С чем пожаловал? — поинтересовался Беркутов.

— А то ты не понимаешь, — скривился Мартынов. — Ты взбаламутил весь город, Беркут, а теперь спрашиваешь, зачем я пришел?