Срывая покровы (СИ)

 - Вы не знаете? – изумилась девушка. – Она поет старинные баллады. Ее давно зовут выступать на сцене, но Шэннон не желает. Она предпочитает приходить сюда каждую субботу, говорит, что у нас чувствуется дух древней Ирландии. Понимаете, о чем я говорю? – Мы кивнули. – Ну вот, - обрадовалась Мэгги. – Надеюсь, вам понравится ее пение.

 На этот раз девушку никто не стал останавливать, и она умчалась на кухню, чтобы вернуться через пару минут с приборами, ржаными булочками и водой в высоких запотевших стаканах.

 - Рыба будет готова через десять минут, - пообещала она и убежала.

 - Тебе нравится здесь? – чуть встревоженно спросил Кейн, зная, что я не очень люблю скопление народа и, тем более, так называемую «живую музыку».

 - Очень, - улыбнулась я, беря его за руку. – Думаю, мне удастся пережить и нежданный концерт. Пусть свадьба будет нетрадиционной до конца!

 Кейн, усмехнувшись, сжал мои пальцы, на одном из которых сияло тоненькое кольцо.

 - Красивое, - тихо сказала я. – Хорошо, что на нем нет ничего выдающегося, типа фамильных бриллиантов, или глупых романтических надписей, вроде «Твой навеки»...

 - Я знал, что тебе понравится. Но надпись я все-таки сделал, правда, не слишком романтическую, - улыбнулся он.

 - Какую? – заинтересовалась я.

 - Сними и посмотри.

 Я стащила с пальца кольцо и поднесла его к светильнику в форме свечи, стоящему на столе. Мне пришлось напрячь зрение, но достаточно было разглядеть только две заглавных буквы – «М» и «Д», чтобы понять, что означает надпись.

 - Осталось понять, кто из нас теперь Мастер, - засмеялась я, вновь надевая кольцо на палец.

 - А это имеет какое-то значение?

 - Нет, - чуть подумав, сообщила я. – Тем более, что я точно знаю, кто через полгода будет Мастером, по крайней мере, для меня.

 - Да уж, - улыбнулся Кейн и опять сжал мою руку.

 Мы просто сидели, смотрели друг на друга и молчали, через касание передавая свои нежность, любовь и страсть, только и ждавшую момента, чтобы вырваться на поверхность, а пока тлевшую жаркими угольками где-то глубоко внутри нас.

 Камбала таяла во рту, овощи были нежными и сочными, и наши тарелки опустели во мгновение ока.

 - Пойдем? – Кейн поднял руку, подзывая Мэгги.

 - Давай посидим еще немного, - попросила я. – Закажи нам что-нибудь на десерт, мне хочется послушать эту Шэннон. Не зря же все эти люди здесь собрались.

 - Хорошо. – Если Кейн и был разочарован моим ответом, то не показал этого.

 Мэгги посоветовала нам фирменное блюдо «Веселого лепрекона» - яблочный пирог со сливками и еще раз улыбнулась:

 - Шэннон сейчас начнет. Вам понравится, я уверена.

 У меня были некоторые сомнения на этот счет, но высказывать их вслух не хотелось, чтобы не обижать милую девушку. Поэтому я только улыбнулась в ответ, скептически бросив взгляд на стул в трех ярдах от нас, на который как раз усаживалась высокая женщина с ярко-рыжими волосами, одетая в кожаные брюки, клетчатую рубашку и жилет с бахромой.

 Люди в зале, только что весело переговаривавшиеся, затихли. Шэннон провела рукой по струнам гитары.

 - Я рада вновь видеть вас здесь, - произнесла она необычным хрипловатым голосом.

 Получив порцию восторженных приветствий, женщина запела, и я потерялась в ее песне. Шэннон исполняла ее на незнакомом мне языке, возможно, гэлльском, но смысл был ясен и так. Она пела про зеленые холмы, про узенькие речушки, про ветер, который летом шевелит изумрудную траву, а осенью срывает листву с деревьев, прижимая ветви к земле. Про овец, пасущихся на лугах и дающих шерсть, из которой женщины длинными зимними вечерами пряли тончайшие нити. Про птиц, песнями встречающих рассвет. Про солнце, встающее утром над морем и скалами, чтобы подарить людям новый день. Она пела про Ирландию, страну древнюю, как сам мир.

 - Потрясающе, - выдохнула я, когда песня закончилась.

 Кейн ничего не ответил, но в глазах его сиял такой же восторг, какой чувствовала я. Да мне и не удалось бы расслышать его – зал взорвался в оглушительных аплодисментах. Но Шэннон практически сразу же начала следующую песню, и люди вновь затихли, всем телом впитывая ее. Хрипловатый голос ирландки – а я не сомневалась в ее происхождении - отражался от обшитых досками стен, отполированных столов и поднимался к высокому потолку. На этот раз Шэннон пела о мужчинах. О том, как они возделывают весь день землю, а вечером возвращаются домой, где их ждут жены и рыжеволосые дети. О том, как они умеют не только работать, но и веселиться с друзьями. И о том, как в случае опасности они закрывают собой свои семьи, сжимая в руках оружие. По крайней мере, я так поняла, поскольку не уловила ни одного знакомого слова.

 Шэннон пела еще долго, и после каждой баллады все присутствующие, включая нас с Кейном, благодарили ее аплодисментами, мгновенно затихая, как только тонкие пальцы дотрагивались до струн. Наконец, женщина отставила гитару в сторону и встала.

 - Простите, ребята, но мне надо передохнуть, - улыбнулась она.