СС. Орден «Мертвая голова»

Среди артаманов Гиммлер встретил человека, который возвел его крестьянские теории в ранг идеологии и увязал их с расовой доктриной, построенной на превосходстве нордической расы. Это был Вальтер Дарре, аргентинский немец, получивший образование в Королевском колледже Уимблдона. Он уже успел послужить в прусском аграрном министерстве, а в дальнейшем стал нацистским аграрным экспертом. Дарре был на пять лет старше Гиммлера и решил взять его под свое крылышко. Он разъяснил ученику, что проблема сельского хозяйства не является чисто экономической – это в первую очередь проблема чистоты крови. С этой точки зрения крестьянство «составляет единственную, надежную опору нации». Государство должно укреплять эту крестьянскую основу путем создания поселений, увеличения рождаемости и ограничения миграции в города. Необходимо, чтобы люди, в чьих жилах течет лучшая кровь, были тесно связаны с почвой. Носителями же чистой крови являются исключительно представители нордической расы. По словам Дарре, эту концепцию уже взяла на вооружение артаманская молодежь. Именно люди с нордической кровью, утверждал он, создали почти все великие империи и великие цивилизации, а падение империй было связано с тем, что люди нордической расы не заботились о чистоте своей крови.

Практический вывод из данной теории состоял в том, что в Германии следует подавлять все влияния, чуждые мифу о нордической расе, от масонства, которое нацистская пропаганда наделила атрибутами господствующей в мире силы, до христианства с его проповедью мира и добрых отношений между странами и людьми. Гиммлер был покорен этой философией: она вполне отвечала его собственным настроениям.

Дарре со своей доктриной «крови и почвы» открыл Гиммлеру глаза, и то, что он увидел, было величественно и прекрасно: элита нации, новые боги германских племен – словом, люди его ордена СС.

Движение артаманов кануло в Лету: крупные землевладельцы восточных областей быстренько приспособили городских мечтателей к делу. Но Гиммлер помнил о своем долге перед ними и перед Дарре. Позднее он ввел Дарре в СС и поставил во главе управления расселения арийской расы, который для Дарре стал ступенькой на пути к нацистскому аграрному министерству.

А Гиммлер теперь сам начал проповедовать миф о «крови и почве» в своей организации – среди эсэсовцев Нижней Баварии. Крестьянский теоретик в форме СС не мог не обратить на себя внимание заправил партии. Перед ним открывалась перспектива стать во главе всех СС в целом. Но Гиммлер не был еще уверен, с чем связать свое будущее, – с землей или СС. И он думал, что нашел женщину, с которой можно разделить радости и тяготы крестьянской жизни.

Это было в 1926 году в Бад-Рейхенхалле. Спасаясь от внезапного ливня, он заскочил в вестибюль гостиницы и едва не сбил с ног какую-то молодую даму. Подняв глаза, Генрих увидел перед собой богиню из своих грез – светловолосую, голубоглазую, ну просто валькирию. Ее звали Марго – Маргарита Боден. Дочь помещика из Западной Пруссии, во время Первой мировой войны она работала сестрой милосердия, ненадолго «сбегала замуж», а после развода купила на отцовские деньги небольшую частную больницу. Гиммлер влюбился в нее с первого взгляда, однако его родители не очень одобрительно отнеслись к выбору сына: девушка была на восемь лет старше Генриха, к тому же протестантка и, главное, разведенная! Поэтому он долго колебался, прежде чем представить ее своим родителям. Однако родители решили не вмешиваться, и Гиммлер женился на Марго 3 июля 1928 года. Они планировали вместе поселиться на ферме и начать разводить птицу. Маргарита продала свою больницу, они купили участок земли в Вальдтрудеринге около Мюнхена и построили там небольшой деревянный дом: три комнаты наверху и две внизу. Они купили 50 кур-несушек, но затея с фермой провалилась: и денег не было, и партийная карьера не давала возможности сосредоточиться на курятнике. В качестве сотрудника НСДАП он получал 200 марок в месяц – явно меньше, чем требовалось для птицефермы. 6 мая 1929 года жена писала ему: «Куры несутся очень плохо – два яйца в день, и я беспокоюсь о том, на что мы с тобой будем жить дальше и сможем ли накопить денег на Троицын день». В другой раз она писала: «Ты мне не пишешь. Это очень скверно. Если завтра деньги не поступят, то Берта [служанка] не сможет заплатить за твои туфли».

Их брак дал трещину гораздо быстрее, чем кто-то из них мог ожидать. И не только из-за денежных трудностей. Марго оказалась холодной, раздражительной женщиной, и уж никак не жизнерадостной. Она так сильно донимала своего чувствительного супруга, что он старался пореже бывать дома. После рождения дочери, их единственного ребенка, Гиммлеры жили порознь.

Марго напрасно надеялась, что муж оторвется от своей национал-социалистической деятельности и вернется к ней. Она писала: «Когда выборы, наконец, завершатся, мы сможем несколько лет пожить спокойно, и ты всегда будешь со мной». И в другом письме: «Пусть ты приезжаешь на два дня, все же ты приезжаешь».