США и Англия во 2-й мировой войне

Аналогичные концепции полностью разделяют и в Англии, с той только разницей, что англичане утверждают: усиления Советского Союза можно было бы избежать, если бы американское военное командование на заключительном этапе войны прислушалось к их мнению. Эта мысль пронизывает заключительные главы шеститомных мемуаров У. Черчилля «Вторая мировая война». Весьма активно поддерживают в этом отношении своего премьера в 1940–1945 гг. бывшие британские военные руководители периода войны. Фельдмаршал Монтгомери пишет в своих мемуарах: «Война — инструмент политики, как только становится ясным, что вы побеждаете, политические соображения должны определять ее дальнейший ход. Осенью 1944 г. мне стало ясным, что методы, которыми мы вели ее, будут иметь далеко идущие последствия после окончания войны»9. 28 апреля 1959 г., находясь в США, Монтгомери прямо обвинил американское военное командование в утрате политических перспектив: «Моя стратегия в войне, как вы знаете, в корне отличалась от стратегии Айка (Эйзенхауэра)… Ваши командующие исходили из той точки зрения, что все военные действия должны определяться чисто военными соображениями и что не следует вообще принимать во внимание политические последствия»10. Рецензенты лондонского «Тайме», рассматривая вышедшие осенью 1959 г. в Англии дневники бывшего начальника британского имперского генерального штаба фельдмаршала Алан Брука, также утверждают: «Основная идея книги—…суровая критика ведения войны в Нормандии и Германии американским верховным командованием». По мнению Алан Брука, Эйзенхауэр «обладал крайне ограниченным мышлением как стратег» 11.

Впрочем, иные крайние сторонники политики «баланса сил» в Англии упрекают самого Черчилля за недостаточно ревностное проведение ее в жизнь. Известный британский военный историк Р. Гренфелл считает, что, когда Германия напала на СССР, «у Черчилля появилась прекрасная возможность, если бы он по-государственному относился к проблемам войны: отстраниться и вести дела так, чтобы Германия и Россия изодрали друг друга на части, что не нанесло бы решительна никакого ущерба Великобритании»12. Он ставит в вину Черчиллю и то, что британский премьер настаивал на разгроме гитлеровской Германии, а не пошел на сепаратный мир с ней. По мнению Р. Гренфелла: «У Черчилля был решающий аргумент, если бы он потрудился использовать его. Именно (Англия) могла пригрозить переходом на сторону Германии как средство заставить своих союзников (СССР и США) «согласиться не ослаблять Германию»13. Немцы, на взгляд Р. Гренфелла, "ухватились бы немедленно за предложение достичь соглашения с Англией… И если было бы суждено сделать намек на необходимость договориться с Германией, Черчилль наиболее эффективно мог бы сделать их из всех трех союзников. Именно в его руках были все козыри в англо-американо-русском триумвирате, используя которые он мог бы заставить двух других партнеров подчиниться своей воле. Почему же он не пустил их в ход?" Коль скоро этого не было сделано, «в 1945 г. прибегли к политике ликвидации «баланса сил» в самой крайней форме, что имело самые пагубные последствия»14.

Политика «баланса сил» в настоящее время в англосаксонских странах объявлена спасительной панацеей от всех бед. Смысл ее сводится, как известно, к тому, что верхом государственной мудрости в международных делах якобы было, есть и будет проведение политики таким образом, чтобы соперники и потенциальные противники ослабляли друг друга собственными руками, игра на противоречиях между другими державами к своей выгоде. Теоретическим фундаментом этой политики — «двое дерутся — третий радуется» — является признание голой силы единственным и конечным критерием в межгосударственных отношениях. Любые факторы, ограничивающие законы джунглей в мире, — международное право, мораль — решительным образом отметаются. «Отцом всех нас», работающих в области международных отношений, чюбит говорить Джордж Ф. Кеннан, является Рейнольд Нибур, главный вывод политической теории которого сводится к следующему: «Общество… просто объединяет эгоизм индивидуумов, превращая индивидуальный альтруизм каждого из них в коллективный эгоизм». Отсюда ясно, что в поступках группы эгоизм проявляется с удвоенной силой. В результате ни одна группа не действует из чисто бескорыстных побуждений, более того, интересы другой стороны никогда не учитываются, а политике суждено быть решением споров силой15.

Комментируя эти слова, проф. К. Томпсон (зам. директора группы по изучению социальных наук фонда Рокфеллера) замечает: «Теплые чувства, связывающие воедино семьи, иногда находят выражение в безразличии К благоденствию других семей. Равным образом в международной семье народов нация, состоящая из людей с самыми глубокими религиозными убеждениями, поскольку ее добродетели сосредоточены в верности самой себе, весьма эгоистична. Следовательно, такая нация далека от того, чтобы проявлять любовь к другим народам».